|
- А какая она?
- С сумасшедшинкой, конечно. На стрелках часов — кукиши. Циферблат в виде дыры в звёздное небо. И меняющиеся переменчивые: жизнь — смерть, мир — война, любовь — предательство, смех — слёзы, свет — тьма. Вместо кукушки — ворон. Кирпичи на древнем растворе из крови невинных и жертвенной, и талантов, и воды живой и мертвенной. По башне вьются вьюны.
- Жуткая же.
- Отнюдь. Переменные сменяются, Шут смеётся, ворон выскакивает, каркает, и из башни выпадают кости.
- Кости??!
- Игральные.
- Смеётся он. Обхохочешься.
- Ну, он же Шут. Да и смеётся он по-разному: то весело, то горько, то отчаянно, то по-доброму, то громко, то еле слышно.
- Не шибко у него и там с добротой.
- Это верно. А где шибко? Но что есть, вся будет ваша.
- И остальное, значит?
- И остальное.
- И долго ему так маяться?
- Очевидно, от мая и до мая.
- А в мае?
- А в мае — самое прекрасное: ещё сходятся тучи, гроза и ливень, а у вьюнов — маки и тюльпаны. Всё бабахает, всполохи во всё небо, и цветёт, и пахнет.
- Ну, красота.
- А то.
- На него самого бы взглянуть.
- Сам бы хотел. Но он не покажется, ему нельзя.
- Проклятье?
- Предназначение. И воздаяние.
- Кости хоть забрать можно? на память.
- На память всё можно. Но не всё нужно. И, уверяют, обязательно потеряются. Подтверждаю.- На секундной стрелке тоже кукиш? - Нет. Секундная — игла. Или клинок, трудно различить, высоко, зыбко и быстро — призрачно,
там всё призрачно, но секундная тонкая. |