|
- Значит, ты так и не написал…
- Значит.
- Почему?
- Шут знает.
- Естественно. Усмехается.
- Усмехаются.
- Только грустно.
- Когда усмехаются – не совсем грустно
- Значит, не будет продолжения…?
«… как же он хорошо знал это место.
Никогда до в нём не бывав.
… уже миновали Синий Лес и мост, и за силуэтом старого форта, освещаемого заходящим, полукрасным солнцем, всё чётче и детальнее обозначался любимый, знакомый и долгожданный город: флюгера и мансарды, восточная часть с вкраплениями домов-раковин, очертания Ратуши и Кривой Башни, шпили дворца Инфанты… А ещё стены пока прикрывали кружевную готику Собора Снежинок, строгость Костёла Святости, площадь Правительницы Ливы-Ланы, замки Регента и Дофина, бастион и Талый комплекс Эрцгерцога, Монумент Доблести, Аллею Памяти, Амфитеатр Рассвета, Парадоксальный Водопад, академию и театр, рынок и таверны, виллы и предместья, отдельность и удалённость района Задочья, гроздья эльфийских навесов, поднимающиеся и скатывающиеся по холмам улицы и переулки, мощённые мостовые и уютные, ухоженные скверы, и где-то совсем в глубине Ведьминский дворик, кондитерскую Пьетро, развалины Чёрного Двора, и сотни судеб и историй, и наверняка многое и многих, про что и кого даже он сам знал не очень…
Вместе с ними по древней, не пыльной и действительно почти белой дороге подтягивались к караульному шлагбауму торопящиеся экипажи и телеги, а рядом шагал пёхом весёлый, поддатый и напевающий фермер, в обдрипанном, беспогонном френче.
Фермер им подмигнул.
И они ответно подмигнули весёлому человеку.
- Красивое место, да – сказала, приостановившись и приставив ладошку к бровям, его спутница: Как рассказывал.
- Да. Именно, как рассказывал.
- Пожалуй, я захотела бы тут остаться.
- Пожалуй, нужно поглядеть-ознакомиться вблизи и подробно. Мало ли… кто чего рассказать может.
Его спутница улыбнулась.
… и с форта бабахнула пушка.»
- …Правда, хорошо. Всегда вижу.
- Ни продолжения, ни предыстории, ни собственно цельной истории.
«…Поржавелые цепи загремели и начали медленно опускать мост.
Толпа у ворот невелика и они молчаливо решили обождать, торопиться незачем и некуда.
Утро позднего лета красит и греет; по форту и рву заливает алым, зелень контрастирует с чуть желтизной, зяблость сменяется свежестью, знакомый вид отличен и приветлив.
- Не заметила? – спросил очевидное.
- Нет, конечно. До Суслянки шлось точно как на карте Кривого. Потом…
- Потом?
- Перешли Суслянку, где узко, почти ручей… На том берегу заросли кустарника, цеплялись, ободрались…
Он кивал.
- … Взобрались. Холмы вдалеке. Вроде с домиками.
- С мельницей.
- Может и с мельницей. Надо было сквозь рощицу.
- Верно.
- Ну и вошли в рощу. Всё. И вышли.
- И вышли.
- Роща гуще оказалась.
- Гораздо.
- Об корень здорово спотыкнулась. Вот.
Подняла ножку, показала, что подошва носка ботинка разявилась.
- Угу.
- Жалко.
- Таладно – не впервой.
Посмотрела будто на младшенького, несмышлёного – порой прям поражала, а ещё ведь и права.
- Кто о чём. Ботинок жалко, удобные.
Развеселило.
- Купим.
Тоже улыбнулась. Откинула в лучах волосы.
- Даже знаю где.
Он ей любовался.
У шлагбаума переругивались и рассосалось.
Вдруг её глаза остекленели.
- Опять?
- Да. Вон бегут, у старой кладки…
Ей регулярно виделась хищная стая бродячих собак, регулярно привидевалась, мерещилась. Ему казалось что он и сам выучил, видит каждую собаку; впереди небыстро уверено стелется чёрный вожак, за ним мощный лохматый широкогрудый пегий, за пегим две истеричные нетрусливые суки, молодой полудобер и замыкающим уродливый, но хваткий, как правило, приканчивающий косопастый ублюдок.
Ёшкин крын… А и он ведь видит – именно видит! ну да, аккурат мимо старой кладки форта – и чёрного стелящегося вожака и всю остальную стаю.
Он зажмуривается и разжмуривается.
Не, не видит.
Но видел.
- Вожак то прихрамывает.
- Ага, на левую переднюю – и Синеглазка разворачивается, и смотрит на него так, что у него мурашки по позвоночнику и в глазах.
***
… Он давно сообразил, что и как происходит – ну в принципе: им из города уйти не получается и не получится...
- И будем ожидать, что они нас настигнут, рано или поздно, вместе или порознь» Мурашки вмиг леденеют и он вздрагивает – вздрагивает там и вздрагивает тут «- Кто нас настигнет? собаки? - При чём собаки... - Действительно. Глупости, никто нас не настигнет. - Умности. Да наверное нет. Но ожидать будем.»
- я не стану повторять – почему?
- Спасибо.
- всё равно вычеркнул – сколько редакций нашего диалога? - 259. - … расскажи мне чепушинкупоболтай мне ерунду
я же вижу как травинку ты жуёшь и не могу
почему-то снова больно пережало в кадыке
не сухарик это с солью это соль на ранки мне
накарябал ты немало поцарапал ободрал
знаю буркнешь «был лишь рядом» не хотел предупреждал что устал что «надоело» и вообще всё суета что я словно захмелела протрезвею – татата
и хрустит сухарик ломко (а травинку сплюнул ты)
я люблю тебя негромко
ради чудной ерунды
ради фразы и усмешки
чепушинок по утрам
за сухарики-орешки
по потресканным губам
и за вдруг
и за усталость
за бурчанье – дадада!
и ещё за чуть
– за старость
уступившую пока
и приговаривает безжалостно:
- … я бы заменила «старость» на «слабость».
- Вариант.
Виновато и глухо достреливает запоздавшая ракета, доставая освещением боковину письменного стола и очертания покосившейся осыпающейся башни.
«… Запах горящего, погромленного города не сравнить, не спутать ни с чем, чёрт разберёт, что в нём смешивается; гарь мебели, пластика, матрацев и одеял, книг и детских игрушек - если вам скажут что воняет трупным запахом, не верьте - соврут - на бывших улицах почти никогда не чувствуется… сирень, акация, айва, или шуршащая пожухлая листва, или похрустывающий или оскользлый снежок очень чувствуются, дым тротила, даже металл бронетехники, а трупный смрад - только в помещениях или во двориках.»
- 259… Вот считай мы с тобой и наговорились. И ты почти выполнил обещание. Я постараюсь представить каждую.
- Ключевое слово «почти». И горькое. Не - морщится автор: не надо каждую, большей частью обескураживающе негодны; то стыдно, то неловко, то фиглярство грошового театрика, то нудятина лекции с отвратными терминами, а то… - Надеюсь, мне хватит надолго и меньшей части. Мне ведь нужно буквально надолго – я же персонаж, ты состаришься…
- Уже.
Синеглазка серьёзно и прощально кивает, сразу разваливающейся без неё композиции, чмокает близкого Менестреля,
затмевается,
и исчезает.
Лишь дымится в пепельнице её недогораемая сигарета, и сверху на автора, на письменный стол, на постель, на беспорядок, начинает сыпать, заволакивая, зябкий и мутный сероватый снег.
От Шута и Дона – следы по пороше... по ним, прихватив важные мелочи, уходит и онемевший Менестрель. Куклы и декорации никчемны. (zestanoyjoker-zestanoyjoker ps) июль 2010-июль 2011-июнь 2013-апрель 2015 |
