| *** |
Наконец то снова наступил проблеск порядка.
Даже дали на три часа электричество и на полтора запустили метро. И давки не было — народ самыми смелыми ручейками недоверчиво спускался в подземку, отвыкше заходил в вагоны, а при объявлении «Осторожно двери закрываются! Следующая станция…» оттаивал и непроизвольно чуть улыбался, поглядывая на часы, успевают ли, рассчитывая время.
И потом, весна ведь, весне то без разницы. Пусть ещё март, пусть холодно, пусть праведные патрули…
Март, значит — ровно год.
Состав выскочил на открытый участок предпарка. Солнышко, морозный, но всё равно уже пьянящий воздух; подтаивающих сугробов, отогревающейся городской флоры, женского парфюма…
«Осподи! хорошо то как» — и Губчиков улыбнулся, особо собственному «Осподи», поднёс к глазам руку с циферблатом — если Машка и ошиблась, соседка с разведанными напутала, или движение встанет раньше объявленного времени и придётся пройти обратно пешочком две станции, хоть с сумкой, — только в удовольствие, с непустой сумкой в особое удовольствие… А потом из мяса можно готовить вкуснятины, старшая попробует возглавить кулинарство, но Губчиков не отдаст — неа, сегодня не отдаст — денег должно хватить килограмма на три, а тогда мяса — на две, может и на три готовки.
И на перроне — патруль.
И остановил и Губчикова.
Тьфу, пропасть.
Два попика — один вроде благодушный, второй позлее, шейх или мулла — и Губчиков, пошарахавшийся в прошлом по Средней Азии, да и по Кавказу, так и не заучил вообще и нынешних различий, и приданный автоматчик срочник.
Благодушный попик осенил, подождали ответного, не дождались — в принципе Губчикову нетрудно, но чё то не хочется.
- Верущий? – вопросил благодушный.
- Атеист. Некрещеный – и соврать то нетрудно, но действительно почему-то в падлу.
Благодушный попик осуждающе покачал бородой, позлее приблизился, шейху-мулле зябко и он явно высматривает по профилю, автоматчик переминается и оглядывается на девушек…
- Не дело. А с патриотическими настроениями как?
- Средне. Как температура по больнице.
Автоматчик хмыкает. Позлее очевидно сча потребует личного досмотра — ничего, конечно, не обнаружат, — нечего у Губчикова обнаруживать, но и мяса не будет… «Дурень ты, Губчиков» - чертыхается про себя и на себя Губчиков, но по-прежнему упрямо таращится на патруль.
В кармане вибрирует и звонит телефон, Губчиков говорит смешное «Извините», и отвечает:
- Да?
- Ну чё? – интересуется Маша.
- Про чё?
- В метро.
- Ааа… Нормально.
- Не опаздываешь?
Патруль не отходит. Злой попик почти принюхивается.
- Пока не знаю.
- Не опоздай – резюмирует Маша: Надоели крупы и фасоль.
Это правда, крупы Маша и девчонки не любят, а фасоль терпеть не могут, а уж после двух зимних, мягко говоря, неразнообразных месяцев…
- Салям!
- Салям, салям — Шейх-мулла высмотрел.
И из Губчиков нечаянно брякается, отзывается «Салям!», отчего ему южно щерятся, а не южно…
Тьфу, пропасть.
К патрулю быстро подшныривает пухленький мужичишка в шапочке пирожке, целую эпоху эдаких шапок с антресолей Губчиков не видел …
Мужичишка крестится, полукланяется, проборматывает, и докладывает:
- Извиняюсь, уважаемые. Вооон у того паренька, в синей куртке, за пазухой… этот, это… чего, чем читают, — не разбираюсь я… - и совсем тарахтит: Пока ехали, взгляд у меня… упал, по содержанию… настораживает, похоже на запрещённое.
Патруль переключается.
- Молодой человек! Гражданин! Да-да — вы, в синей куртке, — задержитесь!
Нелепо конечно, но от слова «задержитесь» Губчикову просто весело становится.
Чего не сказать о в синей курточке. Попал, блин, парень — расслабился. Сука пирожок.
Впрочем, не осень, зверств и беспредела минимум. Ну помурыжат, отберут, запишут данные… если есть у него запрещённое, запишут — позлее попик, наверное, всласть оторвётся.
Рядом топочет прилипший пирожок:
- Бесспорно очень — очень! важную и трудную, спасительную! миссию возложили на себя… хм… сёстры-церкви, ткскзать, в тяжкую и горькую годину, удивительно — поразительно! сумели преодолеть межкон… консф… дьявол! прости мя грешного! меж-кон-фес-сиональные разногласия и различия… Согласны?... Объединились и общими согласованными усилиями. Признаюсь, совершенно не ожидал. Всё развалили, развалилось — армия, ми… полиция, ЧэКа, ветераны-наркоманы — алкошня несчастная, президенты-резиденты — те, предыдущие! — такие казались уважаемые серьёзные организации — структуры!, а — вдруг — пшик! устав, присяга, марши, барабаны, парады — бюджеты! — дарррмоеды, сволочи! — ну, которые предатели-пораженцы, сволочи… Ой, когда в сентябре — помните? — непременно помните, к нам в квартиру первый раз нагрянули… Не поверите! кот описался! не говоря уж… Ненавижу революционеров! Бунтари поганые. Агенты-диссиденты, недовольные, несогласные, инако!ишь!мыслящие, хиппи вонючие, бля — простимягрешного!! Небось и надеюсь, тоже пооколевали зимой, без света и тепла, без жратвы… кого не перебили. Не-на-ви-жу. У меня мама старенькая, супруга диабетик, двадцать третий этаж — приятеля с девятого на восьмом инсульт хватил, в окно третьего снарядом из БэТэРа или из БээМПэ — не разбираюсь я, шарахнуло, в пять утра — ужас, у-ужжасс, дочка мыло лизала — ага, прикупил в «Ашане», аккурат до событий, три упаковки, земляничное… А мусульмане — что мусульмане — чай не евреи! серьёзная, уважаемая — буквально братская, дьявол! — прости мя грешного! сестренская хихи! религия, века — бок о бок, от половцев… или печенегов — не разбираюсь я — верно? — Коран! Иса! Пророк! старших уважают, многожёнство — хихи, позволяют, но и — нравственность, да-с…
Губчиков непременно вспомнил, и рявкнул:
- Харам!
Пирожок сразу отпрыгнул.
И Губчикова отпустило.
И потом, весна ведь.
И, если не опоздать, мясо в перспективе, килограмма три, забавно коль — свининка.
(zestanoyjoker) 6 февраля 2012 года |
| --- |
|
|