| *** |
Эта история случилась в давней стране, где правил король номер какой-то, где столица состояла из узких улиц и широких площадей, где река была закована в красивый гранит каналов, а через каналы было перекинуто множество мостов и мостиков.
С самого высокого моста бросались самоубийцы. Что очень удручало горожан тонкой душевной организации и не жестокого монарха.
В придворных короля состоял некий неглупый шевалье, имени которого летописцы и мемуаристы не сохранили.
И однажды шевалье предложил королю поручить самый высокий мост под опеку смотрителя.
- Идея недурна – ответил король, но как-то без энтузиазма, не то чтобы он был скуповат, но плохо относился к неоправданным тратам, а должность смотрителя подразумевала ставку смотрителя.
- Собственно идея в личности смотрителя. – прибавил шевалье.
- Что же в ней особенного? – спросил король.
- Он карл, Ваше Величество… Уродливый, болезненный и нищий. Но, несмотря на все свои несчастья, от рождения, неунывающ.
- И?
-А вот представьте, Ваше Величество… Очередной несчастный или несчастная приходят на мост для свершения задуманного. А там их встречает бодрый радушный разговорчивый уродец, чей один вид способен наглядно показать…
- Вы действительно умны, шевалье.
Шевалье скромно склонился в почтительном поклоне.
- Как зовут карла?
- Агдонцием, Ваше Величество.
- Агдонций, Агдонций… Не автор ли текста для марша моей тяжёлой пехоты?
- У вас великолепная память, Ваше Величество.
Король насвистел марш, даже негромко пропел полкуплета.
- Поразительно, складывалось впечатление, что способен написать лишь профессиональный солдат… Да будет так. Пусть канцелярия подготовит указ. А вы, шевалье не только умны, но и обладаете добрым сердцем.
Шевалье вновь поклонился, скрыв довольную усмешку.
Шевалье кое о чём умолчал про Агдонция, точнее, про себя и Агдонция, про себя, Агдонция и синьорину Джулию. Впрочем, король ведь и не спрашивал.
А подоплёка инициативы заключалась именно в отношениях шевалье, Агдонция и синьорины Джулии. Агдонций сочинял стихи и кроме марша королевской тяжёлой пехоты, он сочинял много стихов, в том числе и для синьорины Джулии. Нетрудно догадаться, что карл был влюблён в синьорину. Как и неглупый шевалье. Конечно и речи быть не могло, что синьорина ответит на чувства карла – мы же рассказываем историю, а не сказку, но шевалье изводил сам факт, ну и поэтические спосбности безнадёжно влюблённого ущербного Агдонция.
- Здравствуй, Агдонций! Я принёс тебе назначение от Его Величества.
- Здравствуй, дорогой друг (да, Агдонций считал шевалье своим другом, как и в сюжетах многих схожих историй… и ну да — сказок) Назначение? Мне?
- Признаюсь, пришлось похлопотать.
- Вы настоящий товарищ! Чрезвычайно вовремя, меня совсем задушили кредиторы… Но… странная должность.
- Но регулярный доход. Регулярный! А должность абсолютно подходящая твоим душевным качествам, милый Агдонций. Твоё исключительное жизнелюбие, твой дар владения словом — кому же поручить, если ни тебе?... И потом, ты будешь спасать отчаявшихся людей, — подумай, разве не достойное, не благороднейшее, не полезнейшее занятие?
- Пожалуй, ты прав, друг. Дело благородное. Правда, я не уверен, что справлюсь. И не станет ли… моя внешность препятствием для столь деликатного дела?
- Не станет – широко улыбнулся шевалье: Давай, лучше закажем вина, по хорошему поводу. Плачу я, и не спорь.
После Агдонций читал шевалье новое стихотворение для синьорины Джулии.
я вам пишу
— чего банальней
а вы снисходите в ответ
я вам дышу
в закат печальный
и в робкий нехотя рассвет
моё дыханье среди многих
что веселей
и горячей
я вам дышу
на ваши ноги
и поднимаюсь до плечей
моё дыхание тревожно
как сон безумца
— так и есть
мои слова неосторожны
и половину бы стереть
но я пишу
дышу в закаты
в ваш незабытый силуэт
в чём вы
конечно
виноваты
хотя вины
конечно
нет
(*30 сентября 2011 года)
Шевалье опять злился, высказался, что легковесно, пошловато и слабее прошлого, но изображал симпатию и успокаивал себя хитрым планом.
Скоро Агдонций начал исполнять предписанные обязанности. Его кособокая низкая фигурка исправно дежурила около скромного, специально построенного у моста, флигеля. Агдонций быстро научился узнавать желающих покончить с собой: во-первых, большей частью, появлялись либо к полуночи, либо в предрассветье, во-вторых, женщины шагали с невидящей решимостью, строго не сворачивая и не останавливаясь, мужчины же наоборот виляли словно пьяные, притормаживая и перекуривая, обвисая на перилах — нужда, долги, болезни и увечья, тяжесть грехов и преступлений… и, само собой, юнцы и юницы с неразделёнными чувствами. Агдонций спешил к ним мелкой частой переваливающейся походкой, и разговаривал, иногда читал стихи, свои, чужие.
Реагировали по-разному — молчали, презрительно сжимая зубы и играя желваками, или прорывались долгим монологом, огрызались, отворачивались, пряча слезу…
Ещё через некоторое время уже знали про Агдонция, казалось, ждали что подойдёт, или подходили сами. Кто-то возвращался. Шлюха сифилитичка взялась за приборку во флигеле.
Но двое всё-таки прыгнули: немолодуха с седыми растрёпанными волосами и резкими морщинами, и дворянчик, замахнувшийся на Агдонция тростью.
Агдонций перестал сочинять. Перестал посещать весёлые таверны и синьорину Джулию. Чуть сэкономленных, нерастраченных денег отнёс знакомому расстриженному монаху, издавшему книгу причудливых, преданных анафеме рассказов.
Тёмной зимней студёной ночью кособокая фигурка взобралась на заиндевевшие перила и сиганула вниз. Ледок мешал тонуть, цеплял пузырящуюся одежду нетяжёлого тельца.
Отговорённые Агдонцием собрали средства на трогательную аляповатую уродливую статуйку, на тротуаре к мосту.
Синьорина Джулия вышла замуж за торговца из соседнего города-порта, родила трёх детишек, и умерла при родах четвёртого.
Расчётливого шевалье закололи на карнавале сбиры, вроде по ошибке – половина местных летописцев и мемуаристов вообще сомневаются в существовании данного безымянного персонажа.
Марш тяжёлой пехоты короля номер какой-то нынче гимн танкового полка.
(zestanoyjoker) 4 января 2012 года |
| --- |
|
|