| *** |
У Лыкова заболел сын, вечером увезли в больницу.
А ещё позже Лыков позвонил мне и попросил его сына навестить — мол, у тебя служба близко, а они с женой Людкой по-любому и конечно, как назло, все занятые-презанятые.
Вас часто просят навестить в больницах не своих детей? Вот-вот. Но отпереться у меня почему-то не получилось, хотя и очень хотелось, и злился.
Ладно, после работы, предварительно позвонив в справочную больницы — узнал номер палаты, приёмное время, заскочил в маркет, купив яблок-мандаринов, прочей яркоупаковочной сладкой белиберды, пошёл…
Вообще, от одного токо вида на больничные заборы уже неприятненько, а и осень — ветер-дождь-грязь, к тому моменту, когда сдал куртку в гардеробщице и натягивал дурацкие бахилы, снова почти рассердился, расчетрыхался — чё-то я Лыковых к своим девчонкам не отправлял.
Лыковский Вовка обрадовался не особо — жал в мобильнике, кивнул, как директор заму. Впрочем, я действительно получался замом.
Палата на четверых, койки заняты, ещё пара пацанят, видать, соседи, все примерно ровесники, лишь один, то ли порядочно помладше, то ли пощуплее. Все также в мобильниках, или плеерах, на двух тумбочках телевизоры бубнят-показывают непонятно кому.
- Ну, чё врачи?
- Аа… — небрежно отмахивается Вовка, из чего заключаю, что жить лыковское чадо дальше будет.
- Долго проваляешься?
Вовка пожимает плечиками и из мобильника не выныривает.
А я гляжу на уляпанные брюки и обувь.
- Дрянь на улице редкостная. Не люблю осень, весны бы...
На самом деле предпочитаю, как раз, осень, а не весну. Короче, от странной ситуации и выдаю странное.
- Опять, лужи — логично замечает белобрысенький с койки рядом.
- Зато… кораблики можно по ручейкам попускать.
Брякнул, так брякнул. Сам сказанному удивился.
И пацанята.
- Эт какие кораблики? – даже Вовка заинтересовался.
- Нууу… такие… самодельные.
- Из конструкторов что ли? что ж за ручей должен быть? — да и расклеятся. И денег жалко. Чепуху вы дядя Толя говорите.
Про чепуху, стопудово. Но ведь не должны взрослые — чепуху, у взрослых типа авторитет. Вроде.
- Эт у вас сейчас из конструкторов. А раньше из… дерева, в смысле из коры там, из веточек…
В удивительную ахинею заносит.
Пацаны хихикают.
Ретироваться нужно, пока в полные идиоты не зачислили.
- Мой папка тоже кораблики пускал — неожиданно поддерживает меня щупленький.
- Тоже из коры и веточек? – хохочет белобрысый, и подмигивает Вовке.
- Не знаю – честно смущается щуплый: Но здоровско.
Здоровско. Неплохой папка у щуплого.
- Если снова зайду, обязательно сделаю и принесу — торжественно и главное безопасно вру, и торопливо пожимаю вялые, снисходительные ладошки.
Явно представляю как белобрысый после говорит Вовке «Хорошо, что не твой»
… В метро еду, думаю, про чёртовы кораблики.
Блин, а правда, как и из чего они делались то? — чётко-чётко помню соскакивающие тупые лезвия перочинных ножиков, потемневшую древесную сердцевинку-палубу, спичку или веточку — мачтой, листик или бумажку — парусом, кору — обшивкой — а как и из чего, ни хрена вспомнить не могу, — толстые ветки половинили? очень прямые ж ветки должны быть, просто из деревяшечек-щепочек? — тогда кора обшивкой откуда? буквально наваждение и морок.
Собаку выгуливаю, подлез под деревья, наклоняюсь, подбираю, рассматриваю, бровью на сучок напоролся — собака уселась офигевши, морду склонила и тявкала.
... Заклеиваю в ванной, перед зеркалом, пластырем бровь, дочка трубку протягивает, в трубке нарочито бодрый голос Лыкова старшего:
- Спасибище те огромное, и от Людки…
Ага, благодарную Людку особенно представляю.
- … Слушай, мы Вовке пообещались послезавтра, но у нас, словно нарочно… — выручи, а?
- Знаешь, Лыков — идите вы — ага, с Людкой…
Но Лыков не отстаёт, канючит, и «проставляется» — в зеркале кажется людкина физиономия.
- Ты кораблики в ручьях пускал? – перебиваю.
- Мм… Ты собственно о чём?
- О корабликах. Самодельных. В ручьях. Наперегонки.
Лыков соображает. Продолжительно.
- Из спичечных коробков делали.
- Из спичечного коробка каждый дурак мог – злорадно отмечаю: я про реально самодельные кораблики, с потемневшей древесинкой, палубой, и корой-обшивкой — переворачивались-опрокидывались, коли плохо получались — из чего и как мы их вырезали-делали то?
- Значит, из коры и древесины…
- Точно, коробок ты Лыков, спичечный. Заодно и с Людкой.
Пауза. Обиженно-надутая.
- Надратый?
- Аккурат, перед походом к твоему Вовке непременно надерусь.
… В старом дипломате нашёл проржавелый перочинный ножик. С балкона вытащил всякие деревяшки. Буркнул на домашних, и закрылся на кухне.
Порезался. Занозился.
Ни хрена не получилось.
Спустился в магазин.
Взял.
У магазинной лестнички противно шкрябает лопатой Ефсеич. В других кварталах — таджики и узбеки, у нас неведомо почему — Ефсеич, — поинтересоваться, от чего?
Интересуюсь про кораблики.
Ефсеич прекращает шкрябать. Улыбается молчаливо, скромно, и разглядывает высунутую из кармана пробку.
Возвращаюсь в магазин, беру добавочно, презентую Ефсеичу. Ефсеичу радостно, и мне, но и глуповато.
Посыпался крупный снег.
На улицах стало красиво и безмолвно.
… Надрался в зюзю, в одиночку, на кухне, посреди робких стружечек и щепок.
До постели отконвоировала семья.
Снились опрокидывающиеся флотилии, слово «шнява», и вредная, неприступная Светка Денисова, из 270ой школы.
С гудящего в голове и накаканного в роте утра, прям у подъезда, Ефсеич подарил мне кораблик.
Обалденный. С неуспевшей потемнеть древесинкой, палубой, и корой-обшивкой.
Только парус из магазинного пакетика.
Вместо работы естественно свернулось в магазин, потом в подвал к Ефсеичу, потом к обледенелому ручейку, на асфальтовом скате от нового элитного дома.
Перезвонил старший Лыков, сказал что «Людка со вчера разбузилась, и решила сама уж».
Кораблик потюкался в ледовые кромки, и медленно, нехотя проплыл метров семь…
- Из-за паруса – наконец, произнёс первые слова Ефсеич.
- Конечно – согласился я, и, закурив, набрал Лыкову.
(zestanoyjoker) 8 февраля 2009 года |
| --- |
|
|