| *** |
Танк лязгал и чавкал. От гусениц разлеталась мокрая жирная осенняя грязь.
Метров сорок. И скорости не сбавляет. Конечно ни то что связку противотанковых, одну то Сашке не добросить.
Да и совсем не хочет он бросать. Не желает. Это в рост подняться надо, бросать двумя руками с разворота. И нет у Сашки двух. Правая тянется по боку, кровью набухает.
Сашка затаиться и жить хочет.
Просто не вставать. Ну зачем теперь то?! Сзади из осыпавшегося окопа уже и не слышно никого.
А танк в этих сороках метров от него и проедет — кто и что его теперь остановит? Некому и нечему.
За танком их пехота. Поначалу отсечённая, прижатая огнём. Поэтому только сейчас поднявшаяся и отставшая.
Но у Сашки кровь же, вон и под ним разливается. Глаза закрыть, дыхание задержать. Не станут же они каждое тело проверять. Или станут? Наши окопы займут и дальше перевалят? или в них останутся?
А ведь это трусость, Саша. Самая настоящая жалкая трусость, дрожь за свою единственную шкуру.
И какая дрожь.
Ну даже поднимусь и доброшу, даже может подорву — что изменит? Сзади больше никого.
Будто услышав, справа в три короткие ударил «максим».
Значит ещё кто-то живой — Генка Смольцов? может Георгич?
Серая цепь снова залегла .
Не нравится, гады.
Значит, ещё пара минут добавилось пока до Сашки дойдут.
И танк чухнулся, притормозил и развернулся. Почти на Сашку развернулся.
- Мамочка – шепчет Сашка и по-детски прижмуривает глаза. Попала земля, защипало и зарезало. От страха затошнило. Как стыдно. И как страшно.
Ну ведь не может меня, меня! — Сашку убить?! Как такое возможно то?!!!
Как несколько минут назад накрыло окоп, из которого выполз Сашка, миномётной миной. Лишь чья-то кисть упавшая перед, и всё.
Танк будто нехотя поехал на уцелевший пулемёт.
Мне только девятнадцать!
А Смольцову и восемнадцати нет, или уже не было, он три месяца приписал.
Какая же неудобная тяжесть эта нелепая связка. Да её, чтоб и на пять метров бросить, ещё поднять надо — и себя. Запал же! Шнурок. Чека. Твою ж! Правую подтянуть, согнуть. Взяться «замком» за рукоятку.
Глаза закрыть, дыхание задержать. Не вставать. Лежать. Вжаться.
Пропасть. Исчезнуть.
Проедет этот танк, и пусть — ну пусть!, сволочь — сука! проедет.
Да, я плачу, мамочка. Всё равно никто не увидит. Ни Генка, ни Георгич. Мне очень страшно. Очень стыдно. Очень тяжело, не подъёмно: ни себя не поднять, ни связку клятую. И больно.
У меня так мало в жизни чего получалось.
Ну тявкни хотя бы ещё разок, «максимка»…
(zestanoyjoker ps) 9 мая 2020 года
|
| --- |
|
|
Джок
2020-05-09 23:35:25
Не, всё таки не надо было этого сегодня.