Не задумывались, почему судьбы и человеки типа связаны нитями? не верёвками, не бечёвками, не лесками какими-нить — нитями, нитками, ниточками, то есть тем, что порой совсем не трудно рвётся, обрывается, разрывается, намеренно, либо по неосторожности, ненароком…
*** Горела «ниточка», чадили её концы и середина… Духи остановили колонну по классике. Саня Колдобин гасил в себе облегчение, что он сейчас не там, не внизу. Хотя вроде бы обходилось без особых потерь; да, подбили и головной и замыкающий БэТэРы, да густо дымились два крытых (уже нет) МАЗа, однако в этот раз огневой мощи у басмачей было явно недостаточно для настоящего расстрела, тьфу-тьфу единственный наливничок увёл и прикрыл собой серединный неповреждённый бронетранспортёр, а пара БМПэшек очевидно достаточно умело подавляли, если не подавили, основные позиции нападавших, также умело, не растерянно отстреливались и водилы и бойцы, и недвижно лежавших Саня не видел. - Ну сча вам прилетит, дехкане, лядь – и авианаводчик ефрейтор Колдобин привычно начал передачу: - Гнездо! гнездо! вызывает саксаул 7, передаю координаты… Подтверждаю координаты… - а через несколько секунд в мембранах прозвучало чуть более щепяще: - Зрасвуй русский шурави… Эта яа — Сайфраулло… А тыбя как зовут—Саша? Мыша? Серьожа?... Даавно с табой встречацца хочу… Ты жди меня — за тобой иду, никуда не уходи – и мембраны засмеялись сухим смехом
Колдобин сдёрнул наушники. По его спине шмыганули холодные гадкие ящерицы, забравшиеся на затылок. - Тут! в рации, на моей частоте! Говорит, что сам Сай-Сай-фраулло! … говорит, что к нам идёт, за нами. - Плохо – сплюнул без слюны Лях. - Пыздэц – отозвался Сафарчик, с непередаваемой интонацией советского узбека 68 года рождения. Лях и Сафарчик — Санино сопровождение. - Вызывай вертушки! – и Лях констатировал и без слов очевидное: Уходить нам некуда, внизу банда.
Конечно, вряд ли случившееся было осуществлением плана средней банды среднего главаря Сайфраулло — не по их пуштункам, и всё же случилось как случилось; Колдобин не увидел момент поражения, оглянулся по крику Ляха, когда «МИшка» уже повалился потеряв устойчивость, без отлетевших поражённых лопастей заднего винта, повалился, и провалился, рухнул за скальный край… А Сафарчик уткнулся окривевшим носом в острый слоистый сланец.
Никто кроме старлея Бубая ничего им не сказал. И что сказал старлей Бубай Колдобин не запомнил. Вот как сказал, это да. Также память вытеснила другое всякое разное, неприятное. Не вытеснила бортовой номер — 217, он Сане периодически снился, и тогда холодные ящерицы превращались в холодных же мерзотных душащих змей. И после он непроизвольно избегал любых контактов с вертолётчиками — сразу казалось что уставятся, нехорошо покривятся лицом и скажут: - 217ый Ходил ли он потом ещё с Ляхом? вроде раз или пару, буднично, вроде и не разговаривали ни о чём; сходили, выполнили, вернулись. Призывы у них разные, заводить дружбу причин не обозначалось, койки тоже в разных блоках, ну разве что кивнуть друг другу при встрече. И дембельнулся Лях на полгода раньше, летом, уходил красиво по взлётке, впрочем не он один.
*** А года через полтора Колдобин с ним в своём родном дворе столкнулся, и Лях расплылся в широкой искренней улыбке, обнялись неловко, но тоже искренне. - Ты здесь откуда? - Да я ж твой почти земеля, с Электростали, забыл что ли? - Забыл – честно и просто признался Саня. - Тётка у меня на Бирюзовой, ну и несколько барышень, до армейки несколько, а сча в одну жену оформилось — здоровская математика? - Ну, да. - А то. Покурили. Сходили в виник. После виника Лях Колдобина с супругой знакомить потащил; негромкая, неприметно симпатичная, немного похожа на актрису такую же неприметно симпатичную — Саня так и не вспомнил фамилию,. Ещё через несколько месяцев Лях Колдобина потащил в «союз» «афганцев», где очевидно был своим и свойским; каждую минуту его окликали, или Лях окликал, жали руки, перехлопывались по плечам. А Колдобину там не понравилось. Не хотелось Сане вспоминать того, что вытесняла и вытеснила память. И к тому все про «бизнес» тёрли, из комнатёнок орали «афганки» и гнусавили видики, девки хохотали, хавку и бухло подтаскивая, а Колдобину равнодушно. - Чё, неужели никак? – спросил Лях: Эт ж жизнь. - Не – ответил Саня, не споря, но получилось, что оспорил. - Вольному воля – посерьёзнел, даже посуровел Лях: А мне вот нравится. Может мы ради этого… Из Колдобина чуть опять - Не не выскочило. И пожалуй хорошо что не выскочило.
Лях быстро в «союзе» стал кем-то. Звал Колдобина. И только раз Колдобин пришёл, когда сестра Сафарчика приезжала, но до конца запланированного не досидел. Ночью оттягивал засыпать, был уверен что 217ый и Сафарчик приснятся, не приснилось. Ещё года через три в «союзе» война началась — разборки, перестрелки, статьи и репортажи какие-то гадкие. Не однажды взрывалось, и на Бюрюзовой, и на Флотской, и у кинотеатра «Пномпень». Как-то Лях заявился кКолдобину в ночь пьяный, шатаясь и ругаясь, путанно предложил что-то или кого-то перепрятать, тянул из карманов то деньги, то гранату, уронил мобильник в тарелку с супом, а цветочный горшок на пол, затихнув и свернувшись на кухонном диванчике давленым пончиком. Гранату Саня изъял, глупо выбросив в мусоропровод, сам испугавшись только утром.
Затем Лях пропал, в смысле долго не появлялся.
*** А Колдобин бытовал. Сменил работу, снова сменил, снова сменил. Познакомился с продавщицей цветов, раззнакомился. С преподавательницей в техникуме, но техникум преобразовали в колледж, а преподавательница переобразовалась взамуж и взагранку. Колдобин расстроился и пополнел. Похоронил отчима. Навестил брата. Несильно набил брату морду. Раздумывал податься в участковые, раздумал. Заболела мать, когда деньги у Калдобина закончились. Объявился мятый Лях, подогнал денег. Вместе напились у цветочной продавщицы, расфигачили витрину, хотя хотели расфигачить чью-то выёбистую иномарку, или кого-то выёбистого в иномарке. Чуть не отхватили по инвалидности в местном отделении, и на выходе Лях мрачно заявил что хз как насчёт силы в Сибири, но пожалуй с волей повольней, и дескать решил рвануть. На два следующих 15ых февраля присылал открытки почему-то из Караганды и из Джанкоя, перед третьим 15ым попросил в телеграмме из Зубовой Поляны (Колдобина повеселило что в адресе с таким названием его фамилия смотрелась бы прикольней) «тысяч шесть» и приехать свидетелем на свадьбу. Кодобин наскрёб, послал, но не поехал, хоронил мать, а спустя пять дней цветочную продавщицу. И вдруг отказали почки. В смысле что уже несколько лет накатывали спазмами и рвотой головные боли, типа давление, и вдруг оказалось что почки. От слов ХПН, креатинин, гиперкалемия, диализ и пр. Саня явно поплыл. И стало засасывать. От очертаний больницы начинался озноб ещё на подходе — что и как угодно, только не подохнуть в тамошней нефрореанимации, пару раз туда угодив и побыв среди одновременно блюющих, едящих и получающих клизмы и капельницы нагих беспомощных разнополых, Колдобин наверное впервые подумал что война не самое страшное, отнюдь не самое.
*** У окна около мусоропровода жалась девчушка. Синеватенькая. Приоткрыла смазанные глаза и опять прижмурила. Колдобин запнулся с замком. - Эй?... Давно дрожишь? - Терпимо. – мол, проходил бы ты дядя. - Сча зайду, чайник включу. Чего-то и пожевать должно быть. - Дурак что ли? - Возможно. Мой звонок второй сверху. Тырить вроде особо нечего, но всё же не надо, мало ли что нужное или памятное. Может родителям позвонить? - … На следующий день звонок затрещал. - я за вами понаблюдала. - Ну дык правильно. По уму и родителям бы позвонить. - Не уверена. - а я то уж как хм не уверен.
*** Вечером, когда Саня — впрочем какой и кому он теперь Саня? шёл из магазина, ему вроде ни с того ни с сего себе набормоталось
алым залитые кишлаки а вокруг красота поднебесья и рассветов-закатов лучи — только это не всё сильноцветье
я такого тогда повидал не расскажешь и не опишешь и с тогда больше крепко не спал и не верю я в господа свыше
… что же он так всесильный решил? — пусть друзья остаются на камнях…
и детишек тех не пощадил, за которых кричали их мамы… не по-русски кричали они не по-русски потом причитали…
… а по-русски седели там мы и по-русски потом мы молчали.
… и чадит гарью злой серпантин запирая в ловушки колонны и надрывно кричит муэдзин оглашая безмолвные горы
… алым залитые кишлаки и вокруг красота поднебесья…
… ты попросишь меня «расскажи» — промолчать лишь получится честным. (2007 г.)
Накрыло настолько ошарашившей неожиданностью, что Колдобин остановился и продолжительно переминался, перекладывая пакет с продуктами из руки в руку, всё повторяя и повторяя пульсирующее. Да, он много читал в детстве, неплохо и нетрудно отвечал школьную литературу, но чтоб вот самому, из себя… рифмованное. Конечно, Саня понимал, что это совсем не хорошие стихи, может и вообще не имеет права так называться Из подъезда выскочила, выглядела и явно сдержано подошла Оська (…- ну не Синькой же мне тебя звать? Синь, осинка… О, Оськой — годится? - Вполне. Даже нравится. ) - Сигареты закончились. - я ж купил, несу. - Ага. Вижу, что несёшь. Постояли вдвоём. Под прибавившим снегом. Кажется, на них дважды оглянулись. Колдобина смутило. А Оську заулыбало. А вечером свалился обсыпанный белой мокротой Лях. Опять загоревший и пижонисто бухой. При первом же перекуре подмигнул Колдобину и сказал: - Одобряю. - Дурак что ли… - двусмысленно ответил Колдобин и бледно покраснел.
Что такое умершие почки? Много чего. Минус много чего. - ...Такой вот расклад, Оська. А то… несознательно напридумываешь… внутри. Ночью Колдобину приснились 217ый и Сафарчик, но не тягостно приснились. Оська с Ляхом ушли, а затем уехали. Поженились в апреле, за Оськиным совершеннолетием. Колдобина не стало в июне, не в больнице. zestanoyjoker ps 27 сентября 2016 - 5 декабря 2017 |