| *** |
Даже и самому Мишке казалось, что он и родился с невнятными внешностью и речью, с легко оттопыренными ухами, хохолком на макушке, примятыми брюками, и вечно сопровождающим его по жизни прозвищем Тюха.
Поэтому и на отношение окружающих, матери и братьев не обижался. Ну почти не обижался. Изредка. В детстве.
Потом как-то привык, и реагировать на неизменное вовсе перестал — зазря, да и чего ж с этим поделаешь?
Только немного всё-таки ему странным казалось — фамилия вот у них с братьями общая, матерью в обоих неудачных браках бережная, но и у старшего Юрки, и у младшего Генки она, фамилия «звучала» часто и громко, а у него — ну никак, никогда и нигде...
Разница у него с братьями по году была, Мишка и на этой семейной системе координат, аккурат оказался как нуль-серёдка — между первым материнским разводом и вторым её браком — Юрка на годок старше, а Генка на годок помладше...
... Юрок в яслях и садике был впечатлителен, тонок и вежлив, зато в школе припадочен, задирист и протестно-отстающ, Генкино же поведение, в возрастной хронологии, изменялось с точностью до наоборот, и лишь он, Мишка... угу!, ровен, обычен и тих.
... Братья ходили в кружки, секции и детскую комнату милиции, переменно восхищали и возмущали, Мишка — в продуктовый магазин и выбрасывать мусорное ведро, а соседи и материны коллеги, продолжали секундно запинаться, вспоминая его имя ...
… Братья поступили в институты, Мишке «совместно порешили» — в художественный техникум...
- Всё равно, кораблики клеишь - констатировала мать...
Мишка согласно кивнул. Чего там... Клеит.
Ему нравились тишина, названия такелажа, сосредоточенность и мелкие детальки.
***
В техникуме Мишка безнадёжно влюбился. В красавицу Светку Иларионову. А женился на третьем курсе на Томке Хотеевой.
Ни Томка, ни Светка сего парадокса не заметили.
Через два месяца после получения диплома, и четырёх после свадьбы — Мишка ушёл отдавать гражданский долг Родине.
Угодил в Забайкалье и на один из последних стратегических бронепоездов. Получение сержантских лычек совпало с педикулезом в изоляторе, и сообщением об отцовстве.
... К мишкиному дембелю, ставший родным, бронепоезд славно демонтировали в присутствии генералов недавнего потенциального противника, братец Юрка укатил творить кинодебют в Заполярье, а братца Генку крепко подранили бандюки на брестском автоперегоне...
То есть его возвращения мать и жена ждали искренне — страна и бюджеты трещали и разваливались...
Что верно, то верно — за время мишкиного отсутствия на гражданке, здорово переклинило зарплаты и магазинные ценники — от повсеместного несоответствия дебита с кредитом, ровесников (да и не только) попёрло в бизнес, алкоголизм и свободные отношения...
Мать заболела чем-то нервным, а Томка устроилась продавщицей в бутик, стала незнакомо краситься и баюкать дочурку нетрезвыми, ноющими, зарубежными хитами...
... В коротких промежутках, между двумя работами, аптеками и молочной кухней Мишка клеил фрегаты и бриги, и перезванивался со Светкой Иларионовой.
Кстати, на трёхлетие его свадьбы Светка вдруг заявилась, подарила им с Томкой сервиз, дочке офигительный комбинезончик, а ему отдельно, дорогущую, покрытую душистым лаком, немецкую копию клипера.
После застолья Светка с Томкой протяжным дамским дуэтом долго пели на кухне.
***
Но однажды Светка грустно сказала в трубку, что это их последний разговор, через неделю она отваливает... и вдруг позвала с собой в Гамбург — оформление виз и документов она готова взять на себя... если он согласен. Мишка удивился и сбиваясь сверх обычного отказался. Подслушивавшая Томка обозвала его редкостным кретином. И не пришла ночевать.
Чтобы дочь заснула правильно накормленной и чистой, пришлось консультироваться с повторно переспрашивающей под действием транквилизаторов мамой.
Когда малышка наконец успокоилась, Мишка сбросил в два маха на пол пластмассовую эскадру, тщательно подмёл тихо разлетевшийся по паласу такелаж, и по телефонной книжке и через незнакомые голоса отыскал братьев — Генка переспросив адрес, пообещал прислать денег... чуток попозже, а Юрка долго сопел, само собой обозвал тюхой, и рассказал смешной анекдот, в тему...
***
Оставшуюся часть ночи Мишка курил, подходил к детской кроватке и думал.
На утро, молча встретив блёклую Томку, он особо тщательно отгладил брюки, зачесал гелем непослушный хохолок, чмокнул дочь, выложил из внутреннего кармана деньги и отправился в военкомат.
- Там, старик того... хреново с бронепоездами... А из автомата то хоть на службе стрелять приходилось?
Мишка поглядел на военкома предельно угрюмо. Но увидев в зеркало воспрявший хохолок, прикрыл рукой упрямо образовавшийся на колене «пузырь» и вздохнул...
- А с чем там не хреново?
Плохо бритый военком не ответил.
***
И на войне, Мишка, оставался собой... всё тем же Мишкой Тюневым.
А кем, другим то?
С хохолком на макушке и вздутыми камуфляжными коленками.
Заслуженные на «срочке» лычки здесь ему ничем не засчитались, не то, что во взводные, а и в отделенные его не определили — правда, как и ещё одного бывшего сержанта, Серёгу Кольского... но шустрый ростовчанин Серёга и без всяких армейских статусов и регалий, был незаменим и вездесущ, любого из бойцов непререкаемо мог занять надобностью нужной и обязательной, а любому из офицеров подсказать верное решение... или направление.
Но они странно сдружились прям с моздокской перевалки.
- Ты, Мишка, не обижайся... но какой-то ты...
... Мимо в громком дизельном чихе, и разлетающихся из-под гусениц осенних ошмётках, ползла красивая гористая зелень.
- Ну? ...Какой?
- До жизни ты не жадный. Как будто и не твоя она... Вроде уже и сам папаша... А и на броне вон едешь, как инженер в автобусе, без билета...
- Какая ж на войне жизнь?... И чёй то?... инженер, автобус?... и без билета?
- Омуль ты... зимний. На войне, она, как раз, та самая ... настоящая. А иначе на кой я б сюда припёрся?... Вот ты, на кой?
Мишка пожал плечами. У него не было ответа, да и если честно, он редко понимал Серёгу. Он просто с ним дружил. Впервые с кем-то по-настоящему, за свои двадцать четыре года.
... Мишка Серёге про братьев и мать, про Светку и Томку, про дочь рассказывал, про фрегаты и бриги...
И Серёга слушал. И слова и молчание.
- ... Говорю же, омуль...
Серёга подорвался по-идиотски. По пацаньи. На чёрте чьей, возможно и забытой, растяжке, отправившись в нелепую, бравадную одиночку к местным, за хмельной вечерней добавкой.
Хорошо, что случилось недалеко — услышали, быстро попрыгали на «борт» — и лежал-стонал близко от тропы...
- Ух, ё! - лейтенант склонился и потёр подбородок: В ...-юрт везти придётся. Сейчас и быстро.
- Я повезу. - Мишка взял лейтенанта за ремень.
- Самойленко повезёт. – Лейтенант снял, отодрал Мишкину руку. — Он водит лучше всех!
- Тогда я с ним!... с ними. Понятно?!...Обязательно!!!
- Ишь... Ладно-ладно, Михаил...
«Михаил...»
- ... ещё Ваньку Горева возьмите, он в этой клятой тьме кавказской, как кошка видит... Больше никого не дам. Сами понимаете, нас тут всего на блоке... А я пока с «парком» свяжусь, пусть вовстречу кого, для страховки, вышлют... Главное, вам второе ущелье проскочить, если вдруг и там подловят-застопорят, как в бутылке окажетесь... как минимум час продержаться придётся, пока пробьются-подоспеют...
***
Контрактник Михаил Тюнев продержался почти четыре часа.
... его товарищи, рядовой Иван Горев и рядовой Пётр Самойленко, помогли в жестоком и неравном бою посмертно, боезапасом и инпакетами — лобовуху «уаза» снесло сразу, вчистую, вместе с лицами и жизнями сидевших на передних...
***
Сержанта-контрактника Сергея Кольского успели доставить, прооперировать и спасти.
***
А сержанта Михаила Тюнева, в обычной мирной жизни, сына, среднего брата, мужа и отца… Мишку, с невнятными внешностью и речью, с легко оттопыренными ухами, хохолком на макушке, примятыми брюками, по прозвищу Тюха — нет.
... и у старшего Юрки, и у младшего Генки она, фамилия «звучала» часто и громко, а у него — ну никак, никогда и нигде...
- До жизни ты не жадный. Как будто и не твоя она.
(zestanoyjoker) 16 октября 2005 года |
| --- |
|
|