| *** |
В детстве все мы любили сказки. Знаете почему? Детство – та замечательная пора, когда в нас живут вера в добро и справедливость, надежда, что все обязательно кончится хорошо, и самозабвенная любовь ко всему человечеству.
Добрые молодцы бесстрашно побивают злых чудищ, причем одним махом семерых побивахом, злодеи и негодяи раскаиваются, а потом все живут долго и счастливо. Живут-поживают и добра наживают, причем, заметьте, не за чужой счет.
Но детство удивительно быстро заканчивается. Воздушные замки превращаются в ветхие хибары, волшебные кареты в тыквы. Незаконно пробравшуюся на чужой бал Золушку бьет ногами охрана, сунувшему длинный нос в чужой очаг Буратино заливают ноги цементом и топят в озере.
С каждым годом детство наших малышей становится все короче. Помните советские времена? Тогда в сказку верили даже взрослые.
Как гордо носили мы октябрятские звездочки и как сжимали кулаки, мысленно бросаясь на помощь Мальчишу-Кибальчишу. Как радостно шли в первомайских колоннах и до инфарктов переживали за рабочих Кубы! Ушло. Померкли красные звезды, выброшены на свалку ненужные транспаранты с надписями "Нет войне", "Слава труду", "Мир, Труд, Май". Осмеяны старые идеалы. Новая эпоха. Новый виток времени. Новые сказки.
Во сколько лет наши дети перестают любить всех? В семь? В пять? Чем раньше, тем лучше. Иначе нельзя. Иначе не выживешь. Не открывай дверь, не спросив "кто"!!! Не разговаривай с незнакомыми!!! Боль! Опасность! Маленький человек – берегись! Справедливость – абсурд, пустой звук. Добро - слишком относительная величина. Что же остается? Надежда! Упрямая надежда на то, что все кончится хорошо. Стоит ей умереть и отпадет необходимость в сказках. Исчезнет детство, сменившись просто периодом роста костных тканей и полового созревания.
Детство, как цирковой канатоходец, идет по натянутой над ареной наших жизней проволоке. Кто-то, глядя на это, замирает от страха, мысленно помогая ему держать равновесие, кто-то наоборот радостно кричит и улюлюкает, желая, чтоб оно сорвалось. Их больше позабавило бы ударившееся о манеж тело и летящие на первые ряды зрителей брызги крови.
Дойдет ли наш канатоходец? Это зависит от того, каких зрителей в цирке больше. Тех, которые швыряют в него огрызками яблок, или тех, которые, затаив дыхание, поддерживают своими взглядами.
- Лети, лети, лепесток, через запад на восток, облети вокруг Земли, быть по-моему вели! Хочу, чтоб у меня было много-много игрушек!
- Дурное желание! – возмущается пятилетняя Таня. – Лучше бы пожелать виллу на Канарах.
…Детство спотыкается и начинает испуганно взмахивать руками, стараясь удержать равновесие.
- Почему я все время желаю для себя? Нужно же и для других…
- Да! – восклицает Танюша. – Хочу, чтобы приехал немецкий доктор, забрал мальчика в свою клинику и снова научил его ходить!
…Детство перестает раскачиваться и снова начинает двигаться вперед.
Хотите ли вы послушать мою сказку? Сказку о том, как в жизни бывает? Я буду рассказывать ее сыну Нашего Времени, а вы тихонько рассаживайтесь вокруг и слушайте. Только не шикайте на ребенка, если он будет меня перебивать. Ничего страшного. Дети часто перебивают рассказчиков.
Итак, сказка…
- В некотором царстве, в некотором государстве…
- В Швейцарии?
- Нет.
- А где?
- Ну, пусть будет, например в Украине. Жили-были дед и баба, у самого синего моря.
- Они что, олигархи были?
- Почему олигархи?
- Раз у них вилла была у моря.
- Да разве я сказал вилла? У них была ветхая избушка.
- Неправда! В ветхих избушках у синего моря не живут. Разве что у Белого.
- Хорошо, попробуем вот так… Ветхая избушка стояла на свалке. Там много таких избушек стоит. Целый поселок. Дед и баба ее из мусора собрали. Стены из досок стекловатой утеплили и фольгой от старых труб теплоцентрали обвязали. Получился дом на славу! Дед да баба им очень гордились. Жили они хорошо и на жизнь не жаловались. По утрам, когда новые контейнеры из города привозили, шли вместе с другими жителями свалки бутылки и макулатуру собирать, а потом несли на приемный пункт, который предприимчивые бизнесмены тут же, недалеко, поставили. В нем тебе по выбору, хочешь - деньгами, а хочешь - хлебом и консервами за вторсырье выплачивали. Бывало, что дед и баба на самой свалке пропитание находили. Раз в неделю мусоровоз с кондитерской фабрики "Свиточ" приезжал. То-то радости было! Особенно детишкам малым.
Жизнь была спокойная, размеренная. Сейчас мало кто спокойной жизнью похвастаться может. Но нежданно-негаданно пришла беда. Работал на свалке Васька – бульдозерист. В его обязанности входило мусор разравнивать. Врезал он, как обычно, перед работой водки и решил потешиться – бомжатский поселок разровнять. Пьянчуга он был, дрянь и ничтожество, но очень ему нравилось, что и ниже его кто-то есть. Меньше, ничтожнее. Те, кто живут в потемках под социальной лестницей.
Он уже давно грозил, но поселок ежемесячно скидывался и платил Васе дань. В этом месяце тоже дали. Что с того? Он царь и бог – хозяин бульдозера.
Хибары с треском уступали напору рычащей машины, разноцветными кляксами ложась под гусеницы. Жители не протестовали. Просто столпились в стороне и печально смотрели, как разыгрывается еще одно действие из ненавистного спектакля их дрянной жизни.
За годы нищеты и бесправия граждане помойки растеряли свою злость и не проклинали. Они привыкли терять.
Стальной ковш смял блестящие серебром стены дома наших деда с бабой. Баба ойкнула и, хрипя, повалилась на бок. Когда дед нагнулся к ней, она уже не видела свалки, летя по темному коридору к засиявшему впереди янтарному пятну света.
Не почувствовав под покрытой старческими пятнами кожей биения жизни, старик выпустил сухую руку бабы и облегченно вздохнул. Смерть не была для него врагом, ведь приходя, она несла с собой бесценный подарок – избавление от жизни. Теперь, закутанная в черный саван, Смерть стояла рядом с бабой и улыбалась, так искренне, так ободряюще, что деду тоже захотелось ей что-то подарить. Он вынул из кармана ржавый нож, подошел к вылезшему из бульдозера Ваське и по самую рукоятку вогнал его в левый бок смеющегося бульдозериста.
Дед Коля увидел бабу Валю возле витрины хлебного магазина. Маленькая старушка смотрела, как люди покупают хлеб, и комкала в руках концы повязанного на голову платка. Еще немного и она бы заплакала. Три года назад у ее сына появилась возможность выбраться на заработки за границу. Собирая деньги на дорогу, продали почти все из квартиры. Через два года Саша вернулся. В этот раз продали и квартиру тоже - хватило, чтоб увезти с собой жену и ребенка. Баба Валя осталась. Перебравшись в дом престарелых, она ждала, пока сын заработает достаточно денег и вернется за ней. Ночами часто снились ложащиеся ей на плечи руки Сашки и, просыпаясь, она еще какое-то время чувствовала их тяжесть. Вместе с этим ощущением приходила уверенность, что у родных все хорошо. Пройдет не так много времени и снова можно будет, проснувшись ночью, тихонько подкрасться к двери, ведущей в соседнюю комнату, приоткрыть, и долго стоять так, неподвижно, слушая дыхание детей, а потом, улыбаясь от счастья, подойти к кроватке внука, провести рукой по его мягким волосам и поправить, как всегда, сползшее с худеньких плеч одеяло.
Прошел год. А она по-прежнему просыпалась по ночам, готовая к борьбе с непокорным одеялом внука. Открывала глаза и тихо лежала, глядя в покрытый паутиной трещин потолок, с грустью прислушиваясь к тяжелому, прерывистому дыханию безысходности, занимающей стоящие по соседству кровати.
Сына все не было. Находящийся в аварийном состоянии дом престарелых закрыли на капитальный ремонт, предложив старикам временно разъехаться по домам или пожить у родственников. У бабы Вали не было ни того, ни другого. Не было денег. Но зато у нее появился дед Коля, который просто обнял ее за плечи и увел от манящей витрины…на свалку.
Зачем ему нужна была эта бабка? Затем, что каждый должен быть кому-то нужен. Жизнь человека с головой укутавшегося в одеяло своего одиночества лишена смысла. Дед Коля понял это не сразу. Но зона учит многому. Сначала учит никому не верить и ненавидеть, потом выживать. После появилось умение переживать чужое горе, как свое собственное.
Шли годы. Судья зачитывал новые приговоры, с лязгом захлопывались двери новых камер. Руки Коли покрылись морщинами и стали синими от татуировок. Он дорого заплатил за свое знание, но не жалел об этом, грустя лишь о том, что озарение пришло так поздно.
Сейчас, вооруженный этим знанием, дед Коля смотрел, как бежит мальчик, укравший с лотка банан и ждал момента, чтоб шагнуть навстречу его преследователю. Вот мальчик проскочил мимо и дед Коля сделал шаг…
- Куда ты прешься, уродец!? – заорал мент.
Он с разбегу врезался в старика и опрокинул его на асфальт, с трудом пытаясь удержать равновесие и не растянуться рядом. На это ему потребовалось несколько секунд, за которые сорванец успел юркнул в проходной двор. Теперь улица была пуста, и продолжать погоню не имело смысла.
Дед Коля, не обращая внимания на матерящего его мусора, поднялся и побрел по дороге, стараясь побыстрее завернуть в какой-нибудь переулок. Выслушивать оскорбления не было ни времени, ни желания. Нужно искать место для ночлега.
Погруженный в свои мысли дед не сразу заметил, что идет не один. Мальчик, которому он помог сбежать, разломал очищенный банан и протянул ему половину.
- Ты чей? – спросил дед, беря угощение.
- Ничей.
- А сколько тебе лет?
- Наверное, десять.
Губы пацаненка сильно обветрились, глаза неестественно блестели. Дед Коля дотронулся до его головы. Лоб был горячий.
- Мальчик был больной?
- Да.
- И что сделал дед Коля?
- Они пошли в аптеку и попросили для мальчика лекарств. Добрый аптекарь дал и мальчик выздоровел.
- Как дал? Без денег? Так не бывает. Сейчас лекарства знаешь, какие дорогие!
- Да, наверное, не бывает. Но все же аптекарь оказался хорошим человеком. Пусть он не смог дать много лекарств, но все-таки дал несколько таблеток, от которых мальчику, а его звали Рома, стало немножко легче.
- А дальше что было? Рассказывай!
Если у тебя нет дома, а серое ноябрьское небо уже начинает ронять на землю снежинки, нужно, не откладывая, искать место для зимовки. Чердаки и подвалы, в которых ты жил летом, для этого не подходят. Лучший способ – выбраться за город, туда, где начинаются дачные поселки, и подобрать себе какой-нибудь домик подобротнее.
Хозяева, как правило, не приезжают на дачу до весны и у вас есть шанс по-королевски прожить зиму, спя в настоящей кровати.
Деду Коле не нужно было об этом рассказывать. Он уже выбрал для зимовки небольшой домик возле леса, на окраине дачного поселка. Но ведь для того, чтобы жить, нужна не только крыша над головой. Нужно что-то есть и лечить Ромку. Пришлось отправляться на охоту.
В красивой двухэтажной даче, стоящей возле трассы, замок которой дед Коля сейчас пытался открыть, наверняка было, чем поживиться. Об этом говорила и бронированная дверь, никак не желающая открываться. Правда, отвлекал Ромка, который на отрез отказался оставаться в домике на краю леса и теперь нетерпеливо приплясывал рядом, сверкая лихорадочно блестящими глазами и безостановочно твердящего: "Давай, дядя Коля, давай, давай…".
Наконец деду удалось нащупать последний цилиндрик замочного механизма, и дверь отворилась, пропустив их в полутьму прихожей.
Услыхав на первом этаже стук, Андрей поднялся с кровати и вынул из ящика письменного стола пистолет.
Ключ от входной двери, лежавший у него в кармане был единственный. Он не делал дубликатов.
Проверив обойму и сняв оружие с предохранителя, он вышел из спальни и стал медленно спускаться по лестнице.
У него не было врагов. Во всяком случае, здесь. Восемь лет назад он успешно перевез свой бизнес в Америку и теперь приезжал на родину только поразвлечься. Это было дешевле, да и ностальгия нет-нет да появлялась, требуя сменить блестящие улыбки американцев на серые, озабоченные лица земляков.
На сегодня была запланирована вечеринка, а Андрей приехал еще вчера. Захотелось побыть одному, слиться, так сказать, с природой. Да и сауну нужно было протопить – ребята обещали привезти проституток.
До вечера было далеко, но посещения начались неожиданно рано. Водя дулом пистолета вслед за расплывчатыми тенями, крадущимися по гостиной, он ждал, когда незваные гости выйдут на свет.
Сердце бешено стучало, и в голове все время вертелась мысль: "Может выстрелить прямо сейчас? Выстрелить, уложить обоих, а потом разбираться?".
Он уже почти решился стрелять, но тут воры вошли в прямоугольник, нарисованный тусклым светом, льющимся из окна, и Андрей облегченно вздохнул. Это были обычные бомжи. Старик и мальчик. Можно не осторожничать.
Бизнесмен, уже не таясь, браво помахивая пистолетом, продолжил свой спуск по лестнице.
- Не по зубам вы кусок съесть захотели, - начал он, останавливаясь в нескольких метрах от невезучих грабителей. – А ну стоять!!!
Дернувшийся было в сторону двери мальчик, остановился.
- Руки держать так, чтоб я их видел!
Фраза была из какого-то фильма про полицейских, и он ею с удовольствием воспользовался. Происходящее начинало нравиться. Выплеснувшийся в кровь адреналин приятно пощипывал размягченные спокойной, сытой жизнью нервы.
- Что голуби мои? Стойте смирно. Скоро прибудет наша доблестная милиция.
Он достал мобильник.
- Погоди, - хрипло сказал дед, - мы ведь еще ничего взять не успели. И замок в дверях целый. Я его аккуратно открыл. Дерьмо - замок. Не звони. Отпусти, а? Малой хворый. Нельзя ему к ментам. Трое суток в клетке продержат, потом приемник-распределитель. Пока разберутся, что с ним делать - поздно будет. Ребенку много не надо. Клыгнет он. Отпусти. Какая тебе от этого польза?
- Ты еще скажи, что в дом ко мне полез, чтоб лекарства ему купить.
- А ты поверишь?
Андрей засмеялся. Но кое в чем дед был прав. Польза! Предприимчивый мозг бизнесмена заработал. У американского партнера Андрея был сын. Ему нужно пересаживать почку, а стоящий посреди комнаты мальчишка был с ним приблизительно одного возраста. Почки стоили недешево, да и другие органы тоже…
- Больной говоришь?
- Простуженный сильно, температура.
- Отпусти, - повторил хозяин дачи. – Нет, зло должно быть наказано. Он тебе кто?
- Никто. На улице подобрал. Мал еще. Не выгребет один.
- А родичи у него есть?
- Если и есть, то такие, что лучше б и не было.
Андрей сделал вид, что задумался.
- Да, мальченку жаль, - сказал он чуть-чуть погодя. – Слушай, дед, давай с тобой договор заключим? Мальчик хороший, по глазам видно – умный. А у меня проблема одна есть. Болезнь. Детей не могу иметь. Предложение такое, я его усыновляю, сам видишь, человек я не бедный, нуждаться не будет. Вот отпущу я вас, и куда денетесь? Воровать и по мусорным бакам шарить? Уговоришь парня - не артачиться? А ты, уж не обессудь, сядешь в тюрьму. Тебе ж наверняка не привыкать? Так как?
Человек с пистолетом набрал на мобильнике номер.
- У тебя времени, пока они ехать будут. Уговаривай.
Самолет еле слышно гудел. Рома сидел в удобном кресле, потягивая через трубочку Кока-Колу, и разглядывал стюардессу в красивой синей форме. Его удивляло, как это она может все время улыбаться? Он перевел взгляд на сидящего рядом человека – своего нового папу. Папа дремал и тоже улыбался во сне. Ромка стал смотреть на других пассажиров – толстых, важных мужиков в галстуках и не менее толстых и важных теток, увешанных золотом. Америка! Скоро Ромка должен был увидеть Америку!
"Неужели там все такие сытые и важные?", - думал он, еще раз пробегая взглядом по лицам пассажиров, невольно задержав его на смуглом человеке, который как раз поднимался со своего места. Он ни сытым, ни важным не выглядел.
- Аллах Акбар!!! – громко крикнул смуглый пассажир и с презрением оглядел сидящих в салоне людей, съежившихся и как-то сразу растерявших всю свою презрительную важность. Его рука потянулась к груди, и Ромка увидел красивую разноцветную вспышку.
- Нет, так не бывает, малыш. Теперь я с тобой не согласен. Ты ведь хотел, чтобы в сказке все было, как в жизни? Счастливый мальчик летит в Америку, но не становится там цыпленком, из которого делают суповой набор, разбирая на части. Вспышка и он умирает, красиво, не почувствовав боли. Взрыв - и зло наказано. В жизни все не так.
- А как в жизни?
- Ну, например, вот так…
Ромка смотрел, как на руках деда защелкивают наручники. В приоткрытую дверь видел, как его выводят и сажают в милицейскую машину. Сжимая зубы, наблюдал, как машина уезжает. Дед Коля говорил, что у Ромки начнется новая жизнь. Что теперь все будет в порядке. Но мальчик не желал счастья такой ценой. Сбросив с плеча руку новоявленного папы, он выскочил в дверь и, задыхаясь от слез, побежал по дороге.
Вскоре он оказался на шоссе и, шатаясь от слабости, побрел в сторону города.
Сидящий за рулем папиного джипа двадцатилетний парень не столько следил за дорогой, сколько за трескотней двух симпатичных девочек, которых подобрал на трассе. Он не заметил, что мальчик сошел с обочины и теперь идет по проезжей части. Раздался удар, и маленькое тело покатилось по асфальту, смешно выворачивая ноги.
Джип проехал еще метров двадцать и начал несмело притормаживать…
…Детство задрожало и нерешительно замерло на сильно качающемся канате.
Суждено ему сорваться или оно найдет силы, чтобы продолжить путь? Это будет зависеть от того, остановится джип или, прибавив газу, помчится по дороге подальше от чужой боли и неприятностей.
Шумная арена замерла. Зрители ждут. Взгляды прикованы к крошечной фигурке под куполом. Дальше… Что будет дальше? Неужели рассказанная мной история станет последней сказкой?
|
| --- |
|
|
