Тёмный карлик, Тёмный карлик
Он приходит по ночам
У него глаза печальны
Горб оплавлен по плечам
Он зачатый где-то в сказке
Между смехом и вином
И его кинжал опасный
Ищет ссоры с дураком
Что он знает, мрачный карлик?
Навидался он чего?
Не расскажет, он молчальник
Он зашедшее зеро
Похихикает противно
Глянет свежую главу
И как жар от скарлатины
Сгинет в скуренном дыму
(zestanoyjoker) 8 февраля 2010 года
Мимо сильно задумчивой Талы прошёл мужчина.
Прошёл мужчина отчётливо проборматывающий: «Белый сон… Белый сон…»
Это было так неожиданно, что Тала растерялась. И сразу почти побежала за мужчиной.
- Подождите! Подождите, пожалуйста!
Мужчина неуверенно остановился.
- … Что?, как?! вы сейчас говорили?
- Говорил?
- Ну, вот только… когда прошли рядом.
- Рядом?
Мужчине хотелось идти дальше, а не отвечать.
- Вы говорили про Белый Сон? Ведь, да?
- Я? – глуповато переспросил мужчина, и заметался зрачками, осознавая глупость отнекивания, но и незачемность признания.
- Вы – настояла Тала. Сегодня она не верила в совпадения.
- Возможно – наконец признался мужчина: Но право я не понимаю…
- И я не понимаю. – призналась и Тала: Но этой ночью Белый Сон приснился мне.
Мужчина не верил. Хотя и не верить у него оснований абсолютно не имелось.
- Тала – и Тала решительно протянула руку. Последний раз она так знакомилась в подготовительном классе.
- Брун – пожал протянутую руку мужчина, скорее, коснулся: И?
- И… я не знаю. – честно сказала Тала.
На улице властвовала красивая осень. Ехали и шелестели авто. Процокала пара экипажей. Мальчишки с забора вокруг гимназии задирались к трём угловатым и трогательным девочкам. Жандарм на перекрёстке щупал овощи у южного торговца. На фасаде напротив вешали афишу, с неестественным изображением. А пуделёк серьёзного гражданина написал на асфальте весёлый вензель.
А Талу и Бруна свёл и соединил Белый Сон.
- … Может у нас есть общее? – где-то через полчаса и полбульвара предположил Брун.
Он уже выглядел гораздо увереннее.
- Давайте, попробуем… всё равно лучше предположения у меня нет. Точнее, у меня вообще нет никаких предположений.
- Вы занимаетесь творчеством?
Тала довольно по-дурацки хихикнула. Но тут же извинилась, и сослалась на нервность, на необычность.
Брун кивнул. Дескать, согласен.
Достал сигаретную пачку… но вспомнив, вопросительно посмотрел на Талу.
Теперь кивнула Тала.
Брун начинал ей нравиться. Хотя и рано признаваться, даже самой себе.
- Совершенная обыденность — третий год служу в конторе господина Пуууста делопроизводителем четвёртого разряда. Навряд ли кто назовёт творчеством.
- Пуууста, эко… Да, как-то не вяжется – согласился Брун. И опять посмотрел на Талу, и… извинился.
Тала позволительно махнула перчаткой. Ей начинало нравиться и общение.
А Брун напряжённо и старательно морщился.
- Вам не доводилось… проходить… определённое лечение?
- В смысле? – Тала конечно сообразила, но переспросила ради нравящегося общения.
Брун немножко смутился, но договорил: - В смысле психических и головных расстройств.
Тала поманила его лицо пальчиком и, сдерживаясь, призналась:
- У меня случается мигрень.
Брун чуть надулся, но быстро прыснул. От его усмешки пролегала резкая складочка.
Звякнул и продребезжал трамвай.
С деревьев падали листья, и реже веточки.
Чей-то важный кортеж перегородил проезжую часть и часть тротуара.
Белый сон сделал Талу и Бруна похожими на неопасных заговорщиков. Или на планирующих найти клад.
Из витрины кондитерской запахло превкусно и раздразнивающе.
- Стойте! – вдруг притормозил Брун. Именно вдруг. Ковыляющая следом пожилая дама неодобрительно раздвинула их пару.
- … А собственно каков ваш белый сон?
Вопрос застал Талу врасплох.
Но делопроизводство научило её выручающим реакциям.
- А ваш каков?
Теперь они стали похожими на не доверяющих друг другу заговорщиков. Или на нашедших клад.
- По-моему, не совсем честно – чуть насупился Брун.
- А я, барышня. Мне разрешается – опять нашлась Тала.
Бруну ничего не оставалось, как принять не совсем честный, но неотразимый довод.
Они мешали коляске, и тросточкам, и пришлось сворачивать под арку, надеясь на скамейку.
- А черте, каков… -- Брун не зло рассердился от результата: Глаза закрою, помню. Ощущения помню. И больше и подробнее помню… вроде… но выразить словами не могу, не получается. Бело, светло… радостно что ли…
- Но и грустно.
- Верно.
- Но без печали.
На скамейке разложился и тянулся кот.
- Кыш! – шыкнул Брун.
Кот разложился ширше, когтистее, и принахально потянулся.
- Пусть – улыбнулась Тала.
Но Брун кота согнал, раздражённый нечёткостью своей памяти.
И на скамейку выплеснули чем-то с этажей.
Брун буркнул и рассмеялся. И Тала рассмеялась.
Кот пронёсся сквозь арку, и слышно напугал пуделя серьёзного гражданина.
Противно засигналили клаксоны раскоряченного кортежа.
На афише пририсовывали вольную шалость.
- Чудные – толкнула старая Габза старого Кыз-Оглы за густотой балконного палисадничка: Забьёмся, что разделят ночью сон и простынь?
- Фых!... Озорной ты женщин. Шайтан в тибе.
- А то – заколыхалась довольно старая Габза.
Палисадничек преданно задрожал стебельками и плодами.
- И хииитрый шайтан в тибе. Как мине тибе проверить?
- А никак. – погладила старая преседая Габза старого преседого Кыз-Оглы: Токо на веру, джигит мой, токо на веру.
- Фыхххх!
- … Хотите угадаю про вас?
- Угадаете?
- Ага. Вы… человек творческий… лечились…
Властвовала красивая осень.
Шелестели авто.
Звякнул и продребезжал трамвай.
С деревьев падали листья, и реже веточки.
А Белый Сон…
Просто и лишь Белый Сон. Бело, светло… радостно что ли. Но и грустно. Но и без печали.
*В лельском языке прилагательные «белый» и «седой» звучат и пишутся одинаково.
(zestanoyjoker) 10 февраля 2010 года |