| *** |
… Требовалось всё-таки дорешить.
И Шурупов пытался.
Но не получалось.
Получалось ходить от окна до прихожей и бормотать: "так не бывает".
Конечно, не бывает.
За стеклом окна, с высоты одиннадцатого, мир оставался прежним; кто-то куда спешил, по ветреной улице, кто-то покуривал у подъезда, собачники ёжились на бульваре, по дороге, мимо светофоров и вывесок ехали машины, – вот одна, аккурат, резко затормозила по асфальту и наледи, и в шуруповскую приоткрытую форточку влетел визг тормозов…
Шурупов коротко попробовал задуматься о том, способны ли слышать-различать спятившие тормозные визги?…
Но ответа не имелось.
За отсутствием до личного опыта.
И внутри шуруповской квартирки - норма. Во всяком случае, ничем не отличимая от вчера - ну не убрано чуток, полной пепельницей воняет, пыль протереть бы, да ведь давно, кроме как для себя, больше не для кого.
"Ещё можно позвонить" - вдруг сообразил Шурупов. Но снова последовал затык мыслительного продолжения - кому? куда?
Словно услышав недодуманное, телефон задребезжал.
От неожиданности Шурупов выронил горящую сигарету на протёртый палас. Пришлось одновременно и хватать телефонную трубку и затаптывать вонючие рассыпавшиеся дымоогонёчки.
- Здорово – бодро и совершенно буднично пробасила мембрана, голосом Сайкина.
- Привет – не особо уверенно ответил приятелю Шурупов.
- Представляешь, гадина Морозова свалила на меня и вычитку…
- Не очень представляю – честно признался Шурупов - "… сказать-не сказать?"
- Сука… Тварь просто. И зарплату ей повысили. Ей, а не мне! Уйду на хер.
- Обожди, Сань… У меня… - туман, сразу за дверью.
- Надо искать новую работу - задницей, чувствую. И кошельком… Ты что-то сказал? чего-чего у тебя? я не понял…
- Угу. И я пока тоже… Ладно, давай потом созвонимся-поговорим.
И Шурупов положил трубку на рычажочки, хотя Сайкин ещё что-то продолжал говорить-переспрашивать.
"Фиг кому и куда позвонишь. Туман, знаете ли, у меня тут…"
Особой смелостью и решительностью Шурупов не отличался. Но приходилось признать очевидным, что рассчитывать приходиться лишь на себя.
Шурупов закурил, наверное, пятую-шестую подряд и попёрся на кухню, соображая что где-то в ящичках имелся такой топорик для отбивки мяса.
Топорик нашёлся быстро.
Но оказался нечист и меньше, и легче, чем надеялось.
… Перед входной-выходной дверью Шурупов подзадержался, выскребая из внутренних сусек (вот словечко то) подобие смелости. К тому же нелепо мыслилось - чё бы прихватить с собой окромя нестрашного топорика? - накинул куртку, в кармане обрадовано нащупав ключи, зажигалку и перочинный ножик…
Наконец, Шурупов провернул замок и открыл дверь - ужасно надеясь что сейчас обнаружит там нормально прибалдевшую непричёсанную соседку, выносящую мусорное ведро.
Неа… Зря надеялся.
Ни соседки ни даже кафеля тамбура. Как и собственно тамбура.
Туман. Густой. Почти облака. Шагов через десять ни шиша не различить.
Пожухлая травка, павшие листья и веточки - от порога квартиры.
И лесом пахнет.
На одиннадцатом то…
Впрочем, подобное Шурупов часа три себе говорил. Как с утра дверь открыл.
"А здорово страшно, блин.
Солярис, прям, мля.
… Может и документы нужно захватить?"
Под ногой тихо хрустнуло…
"Когда ж я по лесу бродил?... И вдруг сейчас подо мной пустота?... Ровно в одиннадцать этажей высотой… или глубиной? - тьфу, ёлы…"
Между тем, шаг за шагом (медленно-медленно, осторожно-осторожно), и дверь за спиной уже неразличима. Вернуться захотелось до спазма в брюшке.
Но вокруг пахло детством, на край юностью, и отдалённо, правда, всё равно ни фига не видно, чирикало.
Без компаса, у Шурупова мелькнуло чё то про мох и (или) лишайник с северной стороны, про полярную звезду и прочую пионерсколагерную и армейскую хрень, но не больше, чем мелькнуло - страх отпустил, и казалось что идёт Шурупов чётко куда-то и зачем-то.
И идя, Шурупов вспоминал и думал. Разное.
Но никому не сказал, не признался бы про что.
Потому что, вспоминалось и думалось только своё. Такое своё что остаётся только в снах и на совести.
Да и некому ведь.
В густом тумане, сразу за дверью…
***
- … Недели три не встречала. – непричёсанная соседка заинтересована обществом обеспокоенного Сайкина и хмурого участкового. – Но дверь у него хлопает каждый день. Точнее, каждые утро и вечер. Хлоп и хлоп.
- Как это? – Сайкин зачем-то склоняется вслед за участковым осматривать замочную скважину.
Соседка запахивает (но не запахивая) халатик и пожимает плечами: - И … лесом от его квартиры теперь тянет.
- Как это? – больше нахмуривается участковый.
- А вот так… - и соседка растаращивается ненакрашенными глазами и показывает пальцем на пол, где валяются пара веточек и жёлтокрасный лист. В талых лужицах, натёкших с обуви Сайкина и участкового.
- Будем ломать – зло решается участковый. – Разрешите от вас в ЖЭК, насчёт слесаря, позвонить?
- Естественно – весело соглашается соседка. Но косится на статного Сайкина.
Но Сайкин считается другом Шурупова и ему не до ерунды.
- Не надо слесаря – и прежде чем участковый успевает возразить, Сайкин выносит дверь плечом.
… за дверью — туман.
(zestanoyjoker) 30 декабря 2007 года |
| --- |
|
|