| *** |
Антон Павлович Суриков любил людей.
Эдакое издавна на Руси нередкое заболевание. То есть вокруг через одного сволочи и недоумки, а отдельный индивид любит их, как в целом так и личностными частностями.
С утра просыпается, жену и дочек видит – любит.
И угрюмую тещу, встреченную в коридоре, любит. И сосредоточенных на дурных надписях в лифте соседей любит. Прохожим улыбается. Коллег приветствует улыбкой. Начальству улыбается.
И так из дня в день, из года в год.
Уж и разубеждали его, и указывали на конкретику, дочки-девушки усмехались снисходительно — бесполезно — чудак человек.
На этаж ниже – Антон Павлович на пятом, проживал Сенцов Валерий Сергеевич. Плотный мужичок, и супруга у него плотненькая. Неразговорчивый. Если не на работе, в гараже постоянно, в масле и в бензине-керосине.
В подъезде и во дворе считали, что Сенцов небольшой начальник.
И это была правда. Но не вся.
По молодости Сенцов отвоевал в двух конфликтах. Карателем. Есть на войне такая узкая специализация.
Впрочем, молодой Сенцов в каратели добровольно не просился. Просто так получилось, всяко на войнах получается.
Кто и зачем теперь те нездешние окраинные войны помянет — кому интересно?
Никто про карательное прошлое Сенцова и не знал – понятно, что оглашать не рвался.
Но вот Антон Павлович Суриков про Сенцова знал; как-то вдруг произошло, сам Сенцов Сурикову и проговорился, перебрав пивка и под взгляд Антона Павловича блаженненький, пожалев потом, конечно.
А чудной Антон Павлович Валерию Сергеевичу тогда посочувствовал натурально, через усилие сильное, но посочувствовал – надо же, случаются переплёты, захочешь после не исправишь, не отмолишь.
А на третьем этаже росла девочка Рита, Ритка-Маргаритка. Ничего особенного — светленькая, угловатенькая, несмешливая, несерьёзная. Без папашки росла – не редко нынче. Мамка на двух ставках, только ночью дома.
И однажды, нетёмным летним вечером Сенцов Ритку изуродовал. Сорвалась, казалось навсегда накрепко закрученная, резьба – на службе настроение испортили, жена плотненькая тюфяком назвала, за стенкой дрянь молодёжная, тупая до невозможности часа с три надрывалась, жара и духота.
И Ритка, на лестничном пролёте… В сарафанчике полупрозрачном. И никого свидетелем.
Так Сенцову показалось, что никого.
На войнах окраинных, давно всеми подзабытых, чутьё не подвело, а тут сбойнуло, может утратилось.
Однако затем зачистил нормалёк, да и Ритка ни за что бы не вспомнила – не успела оглянуться на Сенцова.
Дом и двор перебудоражило, ещё несколько кварталов захватило. Мать Риткина постарела лет на двадцать.
Сенцов водку глушил. На опрос ментов только ответил чётко, и дальше глушил. Раздражённая супруга пояснила ментам про испорченное настроение мужа.
А Антон Павлович измаявшись до немужских прятанных слёз и щемоты в груди ни вздохнуть-ни выдохнуть, дождался пока домашние заснули, полез в коридорный шкафчик, стараясь не загреметь неосторожно, и достал топор, с топорищем притупленным, чуть болтающимся…
Дочек спящих поцеловал, ну и к Сенцовым спустился.
- ... Почему же не сигнализировали? – молоденький следователь очень старался выглядеть опытным, и не смотреть на залитое кровавым…
- Да, вот… Людей люблю. – отвечал бледный Антон Павлович. И поправился горько: Любил.
Тёща Антона Павловича вслед конвою и перекрестила, и сплюнула.
(zestanoyjoker) 23 июля 2010 года |
| --- |
|
|