| *** |
Звонок во входную дверь застал Скворенко на пути к сортиру.
- Чтоб тебя.
Второй мелкой некомфортностью оказалось, что за дверью стояли сразу, а не на лестничной, перед тамбуром, – Скворенко не нравилась данная разновидность бесцеремонности, когда, выходя, почти врезаешься.
- Здравствуйте – произнесла высокая девица (блин! ещё вот и высокая): Муза.
И протянула крупную ладонь.
- Ммм…
Скворенко хотелось пописать, и совершенно не хотелось высоких незнакомых девиц на своём пороге, а, тем более, дальше.
- Муза. – повторила: Ваша. По разнарядке.
И девица вошла. Буквально вступила.
Скворенко пропустил по воспитанию, и разозлился по некомфортности и нетерпению.
- Обождите, барышня. Я как-то признаться не совсем. Вы уверены, что вам — сюда? в смысле, что — ко мне?
Барышня неторопливо (блин!блин!блин!), с достоинством раскрыла сумочку, достала записную книжечку, из книжечки листочек, сама неторопливо (ну чтоб тебя!!!)…
- Будьте любезны, свет, если можно.
- Ась?
- Свет. За верёвочку. Благодарю.
… и с достоинством перечитала.
- Скворенко Сергей Максимович?
- Ммм… Да.
- Писатель?
- Ммм…
- Прозаик?
- Оосподи. Хоть эссесист. Сударыня, прошествуйте на кухню, там стульчик, в смысле, столик… А у меня... пардон, посетить, знаете ли, требуется. Очень.
Барышня кивнула, неторопливо и с достоинством…
Скворенко чертыхнулся и ринулся.
При облегчении ему подумалось о мошенницах и воровках.
Достоинство барышни было непоколебимо. В смысле, что воссела преспокойненько, не смущаясь разводов по линолеуму, полной бычков пепельницы — право, гадость, присохших к сковородке останков яичницы, и опять бычков — тьфу, пропасть, в банке из под «Корнишончики маринованные».
Скворенко от раздражения спустил воду дважды, практически из коридора.
Никак не подействовало.
Чёрти, что за засада .
Может розыгрыш? Однако каланча никак не подходила ни к одному из немногих Скворенковских знакомых. Она вообще ни к чему не подходила.
Просто восседала, монументально.
- Кофе?... Ммм… Водки?
- Не затрудняйтесь. Даже, по возможности, не обращайте внимания.
Скворенко чуть чайник не уронил. Не смешлив, но чувство юмора имелось.
- … Приведите себя в порядок. И идите, творите.
Скворенко уронил чайник.
Залил, облился, и вскипел.
- Послушайте!!!... Ссссударыня!... Что за нафиг?!... На дьявола вас сюда занесло?!... Уж введите в курс, соблаговолите.
Сударыня раскрыла сумочку…
Скворенко немного взвыл, и полез за тряпкой, у мусорки.
- Ну, как там у тебя? Муза не посетила? – и Черенок утробно хохотнул, аж закашлялся.
Скворенко натурально представил, как проникотиненные брызги черенковских слюней легко пролетают через мембрану телефонной трубки.
- А вот посетила – ответил Скворенко приятелю с удивительно получившимся злорадством.
- Ну да? – оборвался в хихиканьи и насторожился голос Черенка.
- Ага. – прибавил в злорадстве по нарастающей Скворенко: Причём, по разнарядке. По именной. Зацени.
- Погодь, погодь… – суетливо запаниковал Черенок: Ты того… поясни.
- Чего пояснять, к тебе то такая музища хрен заглянет.
- Погодь, погодь… Неужели выдашь к завтраму? Вчера ж ныл — кризис, авторская импотенция, дескать поник и кончился…
- Обратно встало. Выдам. Причём и к завтраму, и к послезавтраму. И у неё полгруди, с полторы твои головы…
- Погодь, погодь… У кого? Ты же миниатюрненьким всегда симпатизировал — юношеские пристрастия, все дела… Зинка? Эммка?... Руда Станиславов…
- … и глазищи! и главное это… как его… достоинство, причём непоколебимое!
- Эй, эй!! Погодь! Ничего не понимаю. Толком…
Но Скворенко уже бухнул трубку на рычажки, улыбнулся, азартно взъерошил подзапущенную башковитую лохматость, с ненавистью вытряхнул в окно и комнатную пепельницу, и прислушался.
С кухни глуховато, но мощно и чувственно пелось «Не надо грустить, господаа офицеры». И умопомрачительно пахло харчо.
«Полный абзац» — констатировал Скворенко, и бодро вдарил по клаве.
А озадаченный и отдалённый Черенок потянул из свойского холодильника «Корнишончики маринованные», ну и бутылёк канешна.
(zestanoyjoker) 7 ноября 2009 года |
| --- |
|
|