| *** |
год 197…
… Во двор въехал грузовик, и в последнюю свободную квартиру, на первом этаже, начали выгружаться новые жильцы.
Всё как обычно; мебель, перекрики «… а где…?», фикусы-герани, холодильник-шкапчики, коробки-чемоданы-тюки, папа-мама-бабушка и она — «Солнышко, подай то-то… Солнышко, а вот это не забыла?... Солнышко, помоги бабушке!»
… В тот же вечер новенькая вышла знакомиться.
Двор подвис сканируя — хотя тогда одно слово применяли по-другому, а второе знали фантасты и в НИИ.
… Нифига никакое не Солнышко — не рыжая, ни конапушек.
Новенькая тоже постояла пару секунд приглядываясь к неприступным мальчишеской и девчоночьей группировкам — собственно дворовым сплочениям, как и самому двору, от роду было полгода, сказала бабушкам на лавочке «Здравствуйте!», и направилась к Анюте Цискерович, воздвигающей в песочнице минарет, похожий на докторскую колбасу, воткнутую торчком. Анюта опасливо призагородила сооружение.
Песочница основательно Анюте мала, но не в «резиночку» ни в «войнушку» её играть не звали.
- У тебя тут не хватает — новенькая почесала в затылке, порылась в кармашке и вытащила, вместе с крошками, повязку дружинника, затем быстро нашла прямую веточку, примотала тесёмками повязку к веточке и водрузила знамя на минарет: Здорово?
- Да – тихо ответила Анюта Цискерович, вежливо не поясняя обретённой лучшей подруге что, по замыслу создательницы, это недостроенный жираф.
- Дево-очка… — сладко начала с ближайшей лавочки Тамара Семёновна, вроде из двадцать девятой: А тебе разве родители разрешают таким играть?
- Конечно. Мы же все — и взрослые, и дети — одинаково, советские люди.
Тамара Семёновна растерялась. Лавочки зашептались.
- Я, Солнышко. Теперь буду тут жить. То есть вообще то я нормальная такая Груздева Катерина, но для своих — Солнышко.
- Анюта – протянула шершавую от песка и неуверенности ладошку и Анюта. Привычно замалчивая что для своих она и Цискерович.
Дальше первый вечер Солнышка на дворе закончился без происшествий. Не считая что Солнышко утащила Анюту с собой «помогать со въездом» — и вежливый папа Анюты, перед тем как нажать неработающий звонок, долго вытирал ноги, на ухлюстанном побелкой пластмассовом половичке.
… Но уже на второй день у Солнышка произошло настоящее боестолкновение.
Само собой из-за Анюты Цискерович.
Они собирались поливать «газон» — огороженную проплешину, между воздвигнутым и не воздвигнутым.
Двор, заинтересованно и поощрительно, держался от инициативы на расстоянии.
Солнышко выбежала с леденцами и лейкой. Они вместе с Анютой сосали огромных цветных петушков, и поливали — Анюта скромничала — но у Солнышка первые водяная и леденцовая порция закончились быстро, и Солнышко поскакала за восполнением.
А когда выскочила обратно из подъезда…
Анюта Цискерович привычно плакала, а вокруг неё кружил Борька Губерднов, облизывая ещё не чистую, вкусную, липкую палочку.
- Еврейкам не положено! Жидовкам не положено!...
- Гад ты — внятно сказала ему Солнышко, подойдя.
- Чё?! — А ну…. Ууу! — и Борька замахнулся
Солнышко не стала замахиваться.
Просто врезала, оборотом-полукругом, словно шашкой, полной лейкой по борькиной башке. Самой кромкой, чуть проржавленного донышка, ровно по серёдке макушки.
- уууу… — И от борькиной башки полетели брызги, и глаза Борьки моментально превратились в глаза сплющенного китайца, или монгола.
Но во дворе знали что Борька истерик. И чтоб победить его, просто надавать, или даже сбить его с ног, явно недостаточно.
Борька ткнул кулаком Солнышку под нос и сделал шаг вперёд. Солнышко отступила на шаг назад, закусила разбитую губу и вторично врезала, полукругом, и снова самой кромкой, снова ровно по середине борькиной башки.
- уууу…. Борька присел — слёзы у него текли уже по рубашке, и, по крабьи отползая, Борька нашаривал какую-то, валяющуюся послестроительную железяку. С тыла, в раскорячку крабьего вражеского ракурса, Анюта Цискаревич посильно добавила скромного пендаля.
- Эй, ты!!! Свинохрыл! А ну-ка положь бяку на место!!! — и к месту битвы, раздвигая зрителей, вразвалочку приблизился, со свитой, Серёга Огурец.
- Ша! мальки… Ты, Гиммлер малолетний, давай… сдзынь отсюда побырому. А ты щеглиха, ну-к! подойди-ка поближе.
Солнышко не двинулась с места. Только крепче в лейку вцепилась. А Цискерович — в Солнышко.
- Ладно. Мы героев уважаем, сами подойдём…
Кто-то сиганул за взрослыми.
Огурец молча разглядывал, курил, глубоко затягиваясь, сквозь татуированную кисть. Свита хмыкала, сплёвывала и щерилась.
Солнышко стёрла смешанное с лица — следом семенила Цискерович, и тронула огурцовые сбитые костяшки:
- Вы хулиган?
- Ага. Заквартальных гоняли…
- Хулиганом — плохо. В тюрьму сядете.
- Сяду — выйду… Меня то конфетой угостишь?
- У меня один остался. Для себя или друзей.
- На друга не качу штоль?
- Друзей люди сами себе выбирать должны. Извините.
- Ну-ну… Молоток, щеглиха. Валяйте на свой добровольный трудовой фронт.
… К месту виктории, поражения и церемониала спешили на разборки родители.
Когда Солнышко и Анюта сидели после у Цискеровичей; «… попробуй вот вишнёвого? … а земляничного? … а финского шоколада?» — и лишь когда улыбчивые тётя Тома и дядя Вова оставили девочек «на междусобойчик», Солнышко отодрала с губы пластырь — Анюту поморщило, и, мазанув пальцы в сукровице, потянулась к отпрянувшей подруге:
- Мы с тобой сегодня, как в книжке Сат Ока — на Анютиной щеке появилась красненькая полосочка: И тебе надо дать имя.
- К-какое?
- Красивое. Цесарка.
- Эт ж, вроде… курица… или индюшка.
- Может и курица. Но красиво. Значит и курица красивая. Между прочим, папка грил, и павлин — курица. Теперь мы с тобой — Солнышко и Цесарка. Кровные сёстры. На всю жизнь.
У Анюты Цискерович от слов «на всю жизнь» немножко закружилась голова, и опять засвербело в тёмных глазах.
***
… Через девять лет Цискеровичи уехали на ПМЖ.
Накануне молодёжь двора — да, даже и из заквартальных подвалило, собралась на проводы Аньки Цесарки, на давно перетасканные, в тот самый разросшийся газон, лавочки. Натащили жрачки-хавки, «сушняка», портвейна и «водовки», и костерок маленький развели, зная что никто сегодня не станет орать им из светящихся домашним окон, загонять и «пресекать».
Хорошее, уютное место получилось «в газоне» — здесь догуливали свадьбы, дни рождения и проводы, очередные освобождения и разводы Огурца, здесь поминали зловредную Тамару Семёновну, и Борьку Губерднова не вернувшегося с Афгана, а год назад и тихого «молодого» дядю Вову, папку Аньки.
Солнышко и Цесарка сидели, обнявшись, и остальные старались им не мешать.
- … Оказывается, не все люди одинаково советские — одним из последнего сказала Солнышку Цесарка.
И наверное впервые, Солнышко не нашлась чего ответить кровной сестре.
Год 200…
… Во двор въехал грузовик и начали выгружаться новые жильцы.
Всё как обычно; мебель, перекрики «… а где…?», фикусы-герани, холодильники-микроволновки-шкапчики, коробки-чемоданы-тюки, и она…
- Гру… Груздева. Солнышко! СОЛ-НЫ-ШКО!!!
- Анька?... Анька!!! Цесарка!!!!!!!
- Значит, вернулась…
- Вернулась. Советский я человек, оказывается. Хотя и накрылась та клятая совдепия закономерным медным тазом — чтоб её…
- А там… как? Тётя Тома… жива?
- Жива, слава клятой торе. А… твои?
- Мама — в прошлою зиму. Папа — в 95ом. Хотел, наконец, лучший и самый честный репортаж сделать — четыре десятка лет хотел — наконец и случилось…
- Прости. И долей. А там то… Да всяко там. Ты сча со стула упадёшь — я ж майор в отставке.
- Ты??? Майор???
- А то. А исчо бизнесвумен. А исчо мать трёх девчонок.
- Трёх???
- А то. А исчо дважды разведёнка и доктор исторических наук. А… у тебя как?
- У меня… Да нормально. Училка я. Обычная училка в 202ой, заквартальной. Но лучшая, однако… по округу. И тоже дважды разведёнка. Своих детишек нет. И не будет.
… В окошко постучали. Тихонько. Почти пошкрябали.
Располневшая Солнышко заливисто, покогдатошнему засмеялась, подмигнула подтянутой и загорелой Цесарке, и крикнула в форточку:
- … Ну чё? припёрся таки?
- Кать, ну прости — а?... Ну, прости… Солнышко ты моё. - прогундел, туберкулёзно закашлявшись и размазав худую прошрамленную физиономию по задождливому стеклу, седой Огурцов: Оооо!!!... Какие люди в Голливуде!!! Цэ ж Цесарка, блин!!! Ша и стоп-кран! — я сча сгоняю.
- Заваливай уж давай… Я тебе сгоняю. Всё у нас есть.
(zestanoyjoker) 20 сентября 2007 года |
| --- |
|
|