| *** |
… совершенно заурядная и почти сентиментальная история.
История, которая, пожалуй, и могла бы сложиться…
Если бы…
Если бы.
… Она полюбила его издалека и не видя.
Она полюбила его за его тексты – такие удивительно и точно попадающие и в её сердце, такие пронзительные, такие честные… Талантливые и сильно раненные.
Он казался ей мудрым, и одновременно воплощением ещё подростковых представлений о мужчине.
Хотя она и убеждала себя, что полная чепуха.
… а он вставал от монитора, тёр покрасневшие глаза, и шаркал дырявыми, старыми шлёпками курить на ночную, пустую кухню.
… ему она никак не казалась.
… он то думал другое, не особо про женщину.
Он просто хотел подарить ей чуточку себя, своего…
Поделиться.
Разобраться.
Доответить.
Рассказать.
… как и всем остальным, кто читал и потом безмолвно, виртуально «произносил»-отписывал ему «спасибо».
Или не отписывал.
… он считал, желал считать, что так искупает и исправляет.
Что-то что не получалось объяснить. Что-то, что вообще не получилось в жизни. И уже, наверное, не получится.
И что, наверное, нельзя исправить.
… он чувствовал, знал, запоминал их всех, каждого и каждую.
Учился и научился.
Действительно хотел и старался.
… и в его намерениях не было корысти или лжи.
Даже обычного авторского тщеславия, как тщеславия.
Какое уж тут на фиг тщеславие… только дырявые шлёпки и сигаретный дым – в окно, в незвёздное просможенное столичное небо.
… а она снова думала о нём. Про него. И всё больше и больше.
Она начала волноваться за него.
Не сразу, конечно. День за днём, месяц за месяцем… Строчка за строчкой, абзац за абзацем, страница за страницей, рассказ за рассказом…
… боль, улыбка (а интересно КАК он улыбается?), сопричастность, сопереживание, иногда слезинка.
И он чувствовал, знал, запоминал, что это и есть его лучшие рассказы, когда слезинка…
… но оспаривал и опровергал, что она представляет о нём – ведь она представляла о его текстах.
… да, с ним случалось кое-что, про что он писал и рассказывал.
Но не более чем кое-что.
И давно.
Остальное он лишь подсматривал за другими.
И тоже давно.
… теперь – монитор, дырявое шарканье, кухня, сигарета.
… но она привыкла и уже не обходилась без.
Строчка за строчкой, абзац за абзацем, страница за страницей, рассказ за рассказом…
… она спешила.
Порывалась.
Нервничала и раздражалась без коннекту.
Отменяла и готовилась. Готовилась и отменяла.
Хотя долго и не призналась бы. В том числе и самой себе.
Он давно не спешил. Потому что опоздал раньше.
… ей казалось, что написанное им, правда.
Пусть он издалека и убеждал её в обратном.
… а ему – что искупление и отдача.
Пусть она издалека и соглашалась.
И они оба, конечно, ошибались.
***
… он не вернулся к монитору с пустой кухни и из-под своего просможенного незвёздного неба.
… она не простила ему его невозвращения, блеска своих звёзд и слезинок, своих ещё подростковых представлений и своей привязанности.
***
… совершенно заурядная и почти сентиментальная история.
История, которая, пожалуй, и могла бы сложиться…
Если бы…
Если бы.
***
… очень издалека.
… очень через монитор.
… очень коннект.
***
… остались тексты. Талантливые и сильно раненые: строчка за строчкой, абзац за абзацем, страница за страницей, рассказ за рассказом…
(zestanoyjoker) 6 июня 2007 года |
| --- |
|
|