| *** |
- … Пап?
- Ну?
- Купи, а?
- Сильно нравится?
- Сильно.
- Это… вдумчивая игрушка. И достаточно жестокая. Ведь она даёт понимание, а понимание порой подразумевает печаль и горечь.
- Блин, папка! ты, конечно, большой выдумщик… Купи, а?
- Не очень большой.
… Потом Шар стоял на Женькином письменном столе — сверкал, отражал, переливался и играл гранями.
Шар притягивал. И отталкивал.
Шар не признавал суету.
Женька Шар трогал — твёрдый, прозрачный, не тёплый, но и не холодный, и Женька в Шар глядел — преломляющий и изменяющий, безучастный…
Маленький Шар преломлял близкий и огромный мир.
Часто Женька представлял, что получилось бы, если бы Шар смог изменить и исправить.
Женьке казалось, что Шар не стал бы церемониться; у Шара отсутствовали чувства и эмоции, и Шар точно не считал человеков венцом природы, Шар не считал венцом и природу, хотя и являлся их детищем.
А Женька рос.
Женька вырос.
Учился — закончил. Снова учился — бросал.
Работал. Писал.
Узнавал.
Ездил и возвращался.
Ошибался и желал исправить.
Снова ошибался.
И снова желал и узнавал.
Женился.
… Ушёл из родительского дома в свой.
Захватив с собой немногое, в том числе и Шар.
… по очередному возвращению, Женька понял, что своего дома у него, оказывается, так и не появилось.
Почему-то Женька не удивился.
Затем время побежало быстро, и скоро умерли отец и мама.
Шар надолго забрался в командировочную сумку. Почти самостоятельно.
Но брезгливо откатывался от одёжной сменки, диктофона и бритвенного станка.
Шар по-прежнему оставался твёрдым, прозрачным, не тёплым, но и не холодным, преломляющим и изменяющим, безучастным…
И Женька по-прежнему в Шар глядел, разными утрами и вечерами — а маленький Шар по-прежнему упрямо и верно преломлял близкий и огромный мир.
Шар не любил, но и не предавал.
Иногда Шар брали или касались чужие руки, редко мужские, чуть почаще женские — вертели, поворачивали, приближали к лицам и глазам, даже пробовали отколупнуть.
Шар равнодушно не поддавался чужим рукам, а на чужих лицах играли колкие блики.
… У Женьки закончились друзья и поседело по голове.
Оставались маршруты и статьи.
… На последнем маршруте — по жаркой и красивой стране, в командировочную сумку залетел крошечный свинцовомедный остроконечный приточенный конус — конус тоже был равнодушен в предназначенье, и конус то абсолютно не считал человеков венцом природы, и конус не выбирал Женьку как Женьку, конус избрал Женьку как обычную цель.
Но в Женьку конус не попал, а попал в Женькин Хрустальный Шар.
И Шар разлетелся на не тёплые, но и не холодные, осколки.
… Женька заметил дырку в сумке, осколки Шара, да и слегка деформированную пулю уже в гостиничном номере, — вокруг звенели цикады, а на ночном, южном, чудесном небе сияли тысячи звёзд — чем-то похожих на осколки по одежной сменке.
И у Женьки подступило к кадыку и потекли слёзы, как на похоронах родителей.
Женька решил сам себе купить новый Хрустальный Шар — забил на диктофонную запись, на расшифровку и отчёт редакции, и облазил треть шумного цветущего и пахнувшего южного города. Но в южных городах нет Хрустальных Шаров.
Или Женька так и не нашёл.
Женька знал что хрустальные шары продаются в его городе.
Может быть прям и в аэропорту…
… Но вдруг и сразу Женька осознал, что теперь нет у него и его города.
И вообще ничего.
Только горсточка осколков; твёрдых, прозрачных, не тёплых, но и не холодных.
… и статью Женька не допишет, а значит и на новый маршрут Женьку не пошлют.
- … понимание подразумевает печаль и горечь.
*... после Женька представлял, что получилось бы, если бы Шар мог изменить и исправить.
(zestanoyjoker) 19 мая 2007 года |
| --- |
|
|